Первичный крик

Когда я спросил одного закончившего курс пациента, какие изменения в нем, на его взгляд, произошли, он ответил: «Теперь мне в высшей степени наплевать, выиграют ли «Миннесота–Твинс» в этом сезоне вымпел, или нет». Это было отнюдь не шуточное утверждение. До прохождения первичной терапии этот пациент, по его собственному выражению, был «повернут» на бейсболе. Он знал назубок имена всех игроков лиги, количество набранных каждым из них очков, кто за какую команду играл и т. д. Для него этот интерес был символическим актом лицедейства. Он сам никогда не был причастен ни к какому серьезному делу, и выучив все имена и показатели, он считал себя теперь частью чего-то. Позже он «идентифицировал себя с «Твинс», подсознательно надеясь стать победителем через них — все это только для того, чтобы скрыть от себя тот факт, что сам он был безнадежным аутсайдером и неудачником всю свою жизнь. Когда он реально разрешил свои внутренние проблемы, у него отпала необходимость решать их символически. Интересоваться командой — это одно; а жить и дышать ею — это совсем другое.

Еще один больной был помешан на американском футболе. Закончив курс первичной терапии, он вдруг остро ощутил, какая фантастически тяжелая борьба идет на игровом поле; она стала намного меньше интересовать его с тех пор, как он покончил с такой борьбой в своей собственной душе.

Пациент, который раньше любил оперу, стал поклонником рок–н-ролла, пройдя курс первичной психотерапии: «Эта музыка здоровее, она больше говорит телу, — говорил он по этому поводу. — Теперь, когда я ожил, я не могу больше смотреть на эти деланные оперные мучения. Рок для меня — это праздник и торжество жизни».

После первичной терапии у больных отмечаются также благоприятные изменения в интеллекте. Один пациент изложил это так: «Если бы я был умен в детстве, то просто умер, так как понял бы, как они меня ненавидели. Мне приходилось быть тупым, чтобы выжить. Я просто отключил часть моего мозга. Я видел, что у каждого ребенка в глазах появляется блеск живости и ума, но потом что-то происходит и все меняется. Думаю, что ребенок получает сигнал о первичной боли, и принуждает себя отказаться от его понимания».

Пациентам становится намного легче учиться в колледже. Они начинают понимать, что отчасти это обучение — не более чем игра, правила которой надо соблюдать. Они начинают играть по этим правилам, не испытывая прежней тревожности.

Люди становятся красноречивыми, так как, наконец, сумели сформулировать то, что не смели произнести. Они проницательны, восприимчивы, находчивы — они, по выражению самих пациентов — становятся «сверхискренними». Эта прямота проявляется не только ментально, но и физически. У пациентов изменяется походка — они не горбятся и не спотыкаются. Походка становится прямой и твердой.

Нет какого-то одного признака, который характеризовал бы нормальное здоровое поведение. Это хорошо видно на примере нескольких женщин, прошедших первичную терапию. Вот признание одной из них: «Теперь я могу без страха ходить в гости. Впервые за много лет я научилась получать удовольствие от общения с людьми». Другая пациентка утверждает нечто другое: «Теперь я могу спокойно сидеть дома и читать. Раньше я не могла усидеть на месте, мне все время надо было находиться в обществе. Теперь же мне нравится быть одной».

Человек, прошедший курс первичной терапии, учится получать удовольствие от мелочей. Теперь его радует все. Что бы он ни делал.

Что происходит с творческими способностями пациентов после терапии? Не исчезают ли они вместе с неврозом? Нет. Ни один из пациентов не утратил способности писать картины или сочинять музыку. Меняется содержание творений. Мы должны вспомнить, что невротическое воображение есть символизация подсознательного. Таким образом, невротик проявляет себя абстрактным, косвенным способом. Содержание его искусства отражает тот весьма причудливый способ, каким, попутно создавая художественные образы, соединяются его мысли и чувства, обойдя по дороге первичную боль. Очевидно, что после снятия блокады боли, содержание искусства невротика изменяется. Творческий акт невротика есть уловка, с помощью которой он удерживает себя от знания боли, точнее, от ее ощущения. Художественное видение пациента, прошедшего первичную терапию, изменяется; он начинает по–другому видеть и слышать то, что происходит вокруг. Невроз не есть обязательное условие творчества.