Первичный крик

Разница между параноидной галлюцинацией и невротическим сновидением заключается в том, что параноик живет в своей галлюцинации в состоянии бодрствования. Он верит в то, что его символы — это настоящая реальность. Невротик же знает, что его символы (нацисты) нереальны. Если в кабинет врача войдет больной и скажет: «Доктор, за мной гонятся нацис

ты», то стоит заподозрить у такого пациента серьезное психическое расстройство. Если же пациент добавляет: «во сне», то диагноз будет звучать иначе.

Многие невротики страдают по ночам от частых кошмарных сновидений. Мне представляется, что когда невротик ложится спать, у него, как мне представляется, снижаются барьеры психологической защиты и он время от времени становится на грань потери рассудка. Нет ничего удивительного, что многие невротики боятся ложиться спать. Правда, такие ночные кошмары ослабляют напряжение до такой степени, что в течение дня невротик легко сохраняет рассудок. Пациент с непомерно сильной первичной болью может оказаться неспособным ограничить время потери рассудка часами кошмарных ночных сновидений.

Давайте рассмотрим для примера один ночной кошмар, чтобы понять, что поведение во сне и поведение в период бодрствования являются продолжениями друг друга. «Вчера, когда мне казалось, что все идет хорошо, меня вызвал директор школы по поводу жалобы родителей одной из моих учениц. Хотя я и знала, что она неисправимая жалобщица, и что ее жалоба совершенно необоснованна, я все же сильно расстроилась. Я расстраивалась целый день и никак не могла стряхнуть с плеч это ощущение. Я не знала, в чем суть жалобы, но легла спать в страшном напряжении. Вот что мне приснилось: «Я еду на машине по узкой извилистой дороге. Внезапно в меня сбоку, когда я чувствовала себя в полной безопасности, врезалась другая машина. Я сумела справиться с управлением, но оказалась в узком туннеле с узкими крутыми поворотами. При каждом повороте я билась бортами о стены. Это был какой‑то туннель ужасов; я не могла избежать столкновений со стенами. Я взглянула в ветровое стекло и увидела женщину–полицейского на мотоцикле, поджидавшую меня у выезда из туннеля. Деваться мне было некуда. Она стояла и смотрела, как я царапаю борта о стенки. Я была просто в ужасе. Внезапно я проснулась, испытав громадное облегчение оттого, что выбралась из проклятого туннеля. Какое счастье сознавать, что все это неправда».

Но это правда. Чувственная часть любого кошмара есть чистая правда. Неправда — это контекст, та ментальная модель,

которую пациентка изобрела на основании своего подлинного и неподдельного чувства. Я погрузил больную в ее кошмар и заставил снова пересказать сон, прикрыв ей глаза, чтобы она снова пережила свой сон. В душу больной начал вползать прежний страх. Я заставил ее глубже погрузиться в этот ужас и убедил больную полностью отдаться этому чувству. Вскоре она пришла в сильное волнение и начала метаться на кушетке. Она начала говорить о своем детстве. «Я могла быть очень хорошей, когда была маленькой, но стоило мне совершить хотя бы одно неверное движение — а оно было неизбежно — и мать обрушивала на мою голову все свое недовольство». Здесь больная начала рассказывать об одном инциденте, происшедшем в детстве. Она убралась в доме, вымыла посуду, но случайно пролила на какую‑то мебель несколько капель духов. Мать пришла в ярость и прогналадочь в ее комнату. Девочка была очень подавлена — ведь она так старалась. Пациентка снова вернулась к своему сновидению. «О, теперь мне все понятно. Улары бортами о стены туннеля — это то же самое, что было со мной дома — все шло не так, как бы сильно я ни старалась. Мать «полицейская» вечно подстерегала меня, она всегда ждала, когда же я совершу какую‑нибудь фатальную ошибку. Неважно, насколько все было хорошо, за углом всегда подстерегало нечто, портившее дело». Потом она связала свой сон с тем, что произошло в школе. Как только она вообразила, что как учитель великолепно справляется со своими обязанностями, произошел такой ужасный случай, который испортил все. «Все то же, — сказала она. — Школа, сон — да и вся моя жизнь!» Здесь она снова ощутила боль всей жизни и закричала: «Не сердись на меня, мама. Я же не плохая; не порти мне жизнь!» Сейчас пациентка переживает заново школьные дела, сон и всю жизнь в одном ужасном чувстве — она переживает страх перед матерью, страх, заставивший ее сжаться и выдавить из жизни всю радость и все чувства.

Пусковым механизмом сновидения стала неприятность в школе. В обоих случаях чувство было подсознательным. Поражает, что даже во сне наша психика хранит нас от переживания угрожающих чувств, но удивляться нечему — человеческий организм — это подлинное чудо. Ночное сновидение есть точная