Первичный крик

Люди становятся красноречивыми, так как, наконец, сумели сформулировать то, что не смели произнести. Они проницательны, восприимчивы, находчивы — они, по выражению самих пациентов — становятся «сверхискренними». Эта прямота проявляется не только ментально, но и физически. У пациентов изменяется походка — они не горбятся и не спотыкаются. Походка становится прямой и твердой.

Нет какого‑то одного признака, который характеризовал бы нормальное здоровое поведение. Это хорошо видно на примере нескольких женщин, прошедших первичную терапию. Вот признание одной из них: «Теперь я могу без страха ходить в гости. Впервые за много лет я научилась получать удовольствие от общения с людьми». Другая пациентка утверждает нечто другое: «Теперь я могу спокойно сидеть дома и читать. Раньше я не могла усидеть на месте, мне все время надо было находиться в обществе. Теперь же мне нравится быть одной».

Человек, прошедший курс первичной терапии, учится получать удовольствие от мелочей. Теперь его радует все. Что бы он ни делал.

Что происходит с творческими способностями пациентов после терапии? Не исчезают ли они вместе с неврозом? Нет. Ни один из пациентов не утратил способности писать картины или сочинять музыку. Меняется содержание творений. Мы должны вспомнить, что невротическое воображение есть симво

лизация подсознательного. Таким образом, невротик проявляет себя абстрактным, косвенным способом. Содержание его искусства отражает тот весьма причудливый способ, каким, попутно создавая художественные образы, соединяются его мысли и чувства, обойдя по дороге первичную боль. Очевидно, что после снятия блокады боли, содержание искусства невротика изменяется. Творческий акт невротика есть уловка, с помощью которой он удерживает себя от знания боли, точнее, от ее ощущения. Художественное видение пациента, прошедшего первичную терапию, изменяется; он начинает по–другому видеть и слышать то, что происходит вокруг. Невроз не есть обязательное условие творчества.

Что можно сказать об отношениях? Вот пример. Одна женщина, прошедшая курс лечения, пошла с мужем, который не получал никакого лечения, в ресторан. Когда к их столику подошел официант, она не позволила мужу сделать заказ за нее. Что еще хуже, она отказалась от вина, которое он заказал, и попросила принести вино, которое выбрала она сама. Муж пришел в ярость, встал из‑за стола и покинул ресторан. Он обвинил жену в том, что она «кастрировала» его, заявив: «Ты лишила меня возможности быть мужчиной. Ты отняла у меня мое мужское достоинство». Но единственное, что сделала его жена — это отказалась от роли льстеца, угождавшего потребностям мужа, и проявила самостоятельность.

Пациенты, прошедшие курс первичной терапии, не могут продолжать свое нереальное поведение, и начинают, поэтому, избегать многих своих старых друзей. Пациенты начинают находить радость в общении друг с другом. Нередки браки между членами группы. Дружеские отношения перестают быть тираническими, люди чувствуют себя свободно и раскованно. Эта раскованность угадывается по выражению лиц. Лица перестают быть натянутыми масками, скрывающими чувства, из глаз уходит страх, люди перестают поджимать губы. Людям больше не надо надевать маски для окружающих, и поэтому выражения лиц становятся естественными. Люди вдруг обнаруживают, что им теперь нужно гораздо меньше денег, чем раньше. Они стали меньше есть, меньше развлекаться, вести более уме

ренную жизнь. Страстные книгочеи, которые прежде один за другим проглатывали толстые романы, стали меньше читать. Одна пациентка сказала, что раньше чтение художественной литературы заменяло ей недостающие чувства и ощущения, но теперь она больше не нуждается в этих протезах.

В жизни таких пациентов становится меньше требований. Они едят, когда голодны, покупают одежду, когда она им действительно нужна и занимаются сексом, когда чувствуют к этому расположение, а не для того, чтобы сбросить напряжение. Значит, секса становится меньше, но он приносит больше радости. Люди начинают чаще слушать музыку. Когда я спрашивал закончивших курс лечения пациентов, чем они чаще всего занимаются, то мне отвечали: «Мы часто собираемся вместе, разговариваем и слушаем музыку». Многие при этом отмечают, что это настоящий праздник — просто сидеть, не обсуждая вопрос, что делать дальше и куда еще пойти.