Первобытный менталитет

Бенгет, следовательно, сумеет обнаружить манго, невидимое, но находящееся в теле эламанго, а кроме того, у него достанет силы и подавить его. Ютеро добавляет: «Испытание, которому подвергают кур, в большинстве случаев считается достаточным, но когда какого-нибудь туземца обвиняют в том, что он эламанго, то он должен принять яд лично, для того чтобы его невиновность стала явной». Эффективность яда проверяется сначала на курице или собаке; животное должно погибнуть. Затем предписанную дозу принимает обвиняемый, а зачастую то же самое совершает и обвиняющий, чтобы доказать свою абсолютную уверенность в обоснованности своих слов. Тот из двоих, который умрет, виновен в том, в чем его обвиняют, если это обвиняемый, или в клевете, если речь идет об обвинителе.

«Если туземец, заподозренный в том, что он эламанго, отказывается пройти испытание бенгетом, значит, он признает себя виновным. Вся деревня принудит его выпить яд, напоминая при этом о непогрешимости оракула. Очень часто сами обвиняемые предлагают подвергнуться испытанию, если обвиняющий их, невзирая на их опровержения, не признает немедленно своей ошибки.

При связанных с манго обвинениях недостаточно, чтобы обвиненный после принятия яда умер: надо еще, чтобы вскрытие обнаружило в теле умершего наличие манго. Если манго не обнаружено, обвиняющий должен выплатить родственникам своей жертвы возмещение в виде женщины и, сверх того, определенного количества копий»[45].

Можно подумать, что обвиняющий мог бы защищаться, ссылаясь им то, что обвиненный был убит ядом. Но ведь если бенгет непогрешим, то как мог умереть невинный? Умерший может быть лишь мнимо невиновным: отсутствие манго, которое, конечно, объясняется неведомой причиной, не в состоянии заставить сомневаться в бенгете. Впрочем, обвиняющий и не защищает себя таким образом, он признает, что оказался не прав. Все это означает, что смерти обвиненного недостаточно, чтобы полностью обнаружить его вину, и что азанде не представляют себе колдовства без наличия в теле манго. Манго — это не только признак, манго — это реальность и суть[46].

Наконец, у азанде в некоторых случаях ордалия может быть осуществлена путем передачи полномочий, но только тогда, когда сын заменяет отца или дочь — мать, и именно потому, что цель испытания — скорее поразить зловредное начало, чем умертвить носящего его человека. «Туземец, обвиненный в наличии манго, не обязан лично подвергнуться испытанию бенгетом. Он может заменить себя сыном, как и мать может заменить себя дочерью, потому что манго передается по наследству по линии пола, то есть от отца к сыну и от матери к дочери. Случается также, что туземцы, обвиненные в том, что являются эламанго, не ждут, пока подвергнутся испытанию; под давлением гнева [окружающих] они убивают одного из своих детей, чтобы путем его вскрытия доказать собственную невиновность»[47].

Совсем недалеко от этих мест, у абабуа, «элимба в точности соответствует манго у азанде»[48]. Те же обвинения, те же испытания, те же проверки путем вскрытия, та же передача по наследству. «Если вскрытие не обнаруживает наличия элимбы в теле умершего в результате ордалии обвиненного, то друзья последнего берутся за оружие, и родственники жертвы убивают обвинителя. Однако иногда обвиняющий спасает свою жизнь, выплачивая возмещение за убийство, а кроме того, еще и другое, за ложное обвинение в [наличии] элимбы». Впрочем, абабуа идут дальше своих соседей. У них «вскрывают живот каждому умершему с целью показать всем, что у него не было элимбы и что, следовательно, ее нет и у его предков и потомков»[49]. Эта предосторожность должна была бы сделать ненужными некоторые ордалии, по крайней мере тогда, когда вскрытие дает отрицательный результат. Однако она вызывает новые ордалии и, может быть, даже более многочисленные, если элимба обнаружена в теле покойного.