Первобытный менталитет

Подобно костям, книга предсказывает будущее, открывает то, что скрыто, книга — наставник и советчик, короче — мистическая сила. «Единственная разница, считают баротсе, между их лекуало и нашим состоит в том, что наше — это неясная масса маленьких черных знаков на бумаге, в то время как их лекуало, безусловно, намного разумней, поскольку представляет собой предметы прочные»[47]. «Знание букв для всех туземцев, которые не овладели им, — это непостижимая тайна; в сфере их наблюдения нет ничего похожего, а мы не располагаем ничем, кроме классных досок, чтобы помочь им постичь знаки слов. Им кажется сверхъестественным, что в книге мы видим вещи, которые находятся далеко или происходили там. Никакое объяснение не дает им об этом представления, пока они не научатся читать»[48]. «Сехом однажды спросил меня, отправился ли уже господин Прайс в дорогу, чтобы возвратиться в миссию. Я ответил, что ничего об этом не знаю. Так что ж! заметил он, — спроси у своих книг, и они скажут тебе это». «Среди матабеле, когда я прибыл в эту страну, почти все, с кем я установил отношения, считали книги «священными предметами» или «предметами для гадания» в религии белого человека. Следовательно, «научиться книгам» означало как бы пройти настоящее посвящение в практику культа белых. Такой поступок имел в их понятии то значение, которым на самом деле обладает крещение. Им и в голову не приходило, что человек может научиться читать и в то же время желать остаться язычником»[49].

Эта последняя особенность проливает яркий свет на то, что представляет собой для первобытного менталитета чтение. Это — магическая операция, предназначенная дать белому все то, что чернокожие просят у сновидений, видений и гадательных костей. Мы говорим: тот, кто принимает христианство, учится читать (для того, чтобы можно было участвовать в культовых действиях и познакомиться со священными книгами). Туземец, наоборот, говорит: тот, кто учится читать, обращается в христианство. На самом деле, оставляя кости ради книг, он больше не обращается к невидимым силам, к предкам, с которыми он советовался и которых он просил до сих пор. Однако он рассчитывает на то, что чтение принесет ему откровение того же самого свойства, но исходящее от более высоких сил, а потому более надежное и осуществляющее более эффективное покровительство. «Он учился читать, будучи убежден, что это чудесное знание является панацеей от всех несчастий, путем ко всем блаженствам; однако в один прекрасный момент, в результате несчастного случая, он усомнился в эффективности знания и выбросил азбуку в корзину»[50]. Итак, выучиться читать — означает для туземца сменить религию.

Как же могут напечатанные буквы для того, кто их читает, снять покров тайны со стольких вещей? Первобытный менталитет старается объяснить себе это не в большей степени, чем то, как ружье или пушка несут смерть на большое расстояние. Книги — это зеркало. «Когда кафры ксоза впервые увидели читающих европейцев, они назвали книгу нади, добавив ot'heeta («чтобы говорить»): «зеркало слов». С тех пор, чтобы назвать зеркало, они говорят: nadi ok'hangeela, то есть «зеркало, чтобы смотреть»[51]. Точно так же и в Конго: «Чтение мною книги их сильно занимало. Они считали книгу магическим инструментом, с помощью которого я мог заглядывать далеко в будущее, и они даже просили меня посмотреть в моей талла-талла (зеркале) и сказать им, выздоровеет ли больной ребенок»[52].

Но, как правило, туземцы скорее скажут, что книга «говорит». «Однажды один из бечуанов спросил, что это за квадратные предметы лежат на столе? Ему ответили, что это книги и что они говорят о новом; он тут же поднес ухо к книге, но, не услышав ни звука, сказал: «Эта книга мне не говорит ничего». Он взял ее в руки, потряс, а потом положил, сказав: «Может быть, она спит?» В другой раз туземец принес мне пакет, посланный моей женой. Я вынул находившееся в пакете письмо и громко прочитал его вождю, который был со мной и знал, что такое письмо. Тогда принесший пакет посланец сказал мне с очень испуганным видом: «Я больше не стану носить писем! Если бы это письмо заговорило со мной в пути, какого бы страха я натерпелся!» Другой гонец согласился взять с собой письмо только после того, как проткнул его копьем, чтобы оно не смогло говорить с ним во время пути»[53].

«Недавно в одной деревне молодые люди рассказывали об Евангелии. Один из них, держа в руке Новый завет, сказал, что он лишь повторял то, о чем говорит Книга Господа; в это время Сешаши схватил книгу, поднес ее к уху и воскликнул: «Это ложь! Я внимательно слушаю, но книга ничего не говорит», — и тогда раздались взрывы смеха и насмешки»[54].