Первое, что я вижу

Полет прошел без эксцессов. Первый час мы с Кеннеди просто болтали. Он рассказал мне о своей поездке в Лондон и контракте, над которым продолжал работать, я — о последнем завоевании Шоны. Когда погасили свет, я прижалась к Кеннеди, а он приобнял меня. Я опустила голову на грудь мужчины. Звук его сердцебиения успокаивал меня. Рядом с ним я чувствовала себя счастливой и довольной.

Я, должно быть, проспала где-то около часа, потому что следующее, что я услышала, была просьба пристегнуть ремни и подготовиться к приземлению.

— Как спалось, соня? — спросил Кеннеди, нежно целуя меня в лоб.

Я уселась поудобнее, думая о визите к отцу и мачехе. Я волновалась, представляя Кеннеди дома, и боялась, что Кэндис и ее девочки в клочья порвут те задатки уверенности, которые я так долго развивала в себе. Будет ли Кеннеди видеть тоже, что и они, при взгляде на меня? Он видел только новую Хоуп, мне не хотелось разочаровать его, когда он обнаружит мою старую версию. Я ерзала на сиденье, не в состоянии расслабиться при мысли о скором возвращении домой.

— Почему ты нервничаешь, красавица?

А он довольно хорошо поднатаскался в чтении моих чувств. К счастью, отличное объяснение быстро пришло мне на ум. То, которое не совсем было ложью.

— Эмм… Я впервые за три месяца увижу папу, а на мне нет нижнего белья, и я боюсь, что выгляжу так, словно только что пережила три часа сногсшибательного секса.

— Ты похожа на ангела. Но всякий раз, как я смотрю на твою юбку, вспоминаю, что на тебе нет трусиков. Или воображаю эту самую юбку собранной у тебя на талии. Думаю, в этой ситуации стоит нервничать лишь мне, ведь это у твоего отца есть оружие.

******

— Мой дом не такой роскошный, как тот, в котором рос ты, — произнесла я, смотря в окно на проплывающий мимо городок. Было странно возвращаться домой, даже учитывая, что меня не было всего четыре месяца. Все здания казались маленькими и захудалыми, хотя, живя здесь, я этого не замечала. Нью-Йорк настолько переполнен жизнью и роскошью, что теперь пустые улицы с небольшими зданиями кажутся мне странными.

Домики выглядели небольшими, но причудливыми. Пора летних цветов давно прошла, и деревья уже сбросили листву. Подъездные дорожки, на которых мостились старенькие автомобили, были вымощены камнем. Некоторыми авто, казалось, уже давно никто не пользовался, настолько заброшенными они выглядели. Интересно, Кеннеди заметил всё это?

— Меня это не волнует. Даже если ты выросла в картонной коробке, Хоуп. Кроме того, детство в достатке все переоценивают. Мой отец всегда был на работе, а мама пропадала на благотворительных мероприятиях. Размер дома не имеет значения, когда в нем постоянно пусто.

Я предупредила Кеннеди о том, что папа устроит ему настоящий допрос. Служба научила отца настороженно относиться к людям, поэтому ему требуется больше времени, чтобы начать кому-то доверять. И теперь, когда его единственная дочь привела домой парня, думаю, он будет еще более настороженным. С Кеннеди он будет вежлив, но не одарит его той теплотой, которую припас для меня.

Я рассказала Кеннеди о Кэндис и ее дочерях, но умолчала о ее ненависти ко мне и предупредила, что любая напряженность между нами, вероятно, связана с тем, что она являлась моей мачехой или что я была очень близка со своим отцом. Я пока что не готова рассказать историю о том, как она годами мучила меня, да и никогда, наверное, не буду готова.

Мы подъехали к дому. Он выглядел по-старому, но у меня возникло такое чувство, что всё вокруг изменилось. Я тут больше не живу. Это первый раз, когда я буду гостьей в собственном доме. Я медленно вдохнула и выдохнула. Папа вышел через парадную дверь и остановился на просторном широком крыльце.

— Ты так и будешь продолжать сидеть и пялиться на дом? Или всё же позволишь мне обнять свою девочку? — произнес он, а потом, улыбнувшись, сделал глоток пива и направился в сторону машины.

В свои пятьдесят четыре года мой папа всё еще мог сойти за сорокалетнего. Его рост составлял шесть футов, плюс, мой родитель обладал довольно спортивным телосложением, которое старался постоянно поддерживать. В его волосах виднелись посеребренные возрастом волоски. На нем были надеты его обычные джинсы и простая футболка. И да, он был босой. Папа, как и я, обладал зелеными глазами и бледным цветом лица. Он вел себя так, словно по-прежнему был на службе. Его тихое поведение, так необходимое для его рода деятельности, играло ему на пользу, поскольку позволяло людям открыться перед ним, что в некоторых ситуациях было весьма кстати.

Я обняла его, а он поднял меня и покрутил. Это было наше приветствие с тех пор, как я научилась ходить. Я уже стала забывать, насколько это было приятно — я словно снова превратилась в маленькую девочку.

Кеннеди обошел вокруг автомобиля, и они с отцом обменялись рукопожатиями. А затем он поймал мою улыбку в тот момент, когда я уставилась на них двоих, и ухмыльнулся.