Первое дело Еремея

Последний раз, когда мост между Нашим Миром и Миром Красного Песка был опущен, мы передали летопись первого года, в которой изложили все подробности наших нелепых, смешных, а подчас и опасных попыток жить здесь по законам тайги, показали, как можно сразу, буквально в считанные дни если не постичь Подземелье (мы и сейчас постигли лишь малую, быть может, совсем малую его часть), то устроиться в нём. Мир Красного Песка велик, единственное ли наше подземелье в нём, или их множество — как знать? Новые партии поселенцев, которые, несомненно, устремятся сюда вслед за нами, благодаря описанию избегнут ненужных промедлений и опасностей. Поэтому я пишу о Подземелье вскользь — Монастырь о нём знает достаточно и без этих записей, а я должен чтить завет величайшего Лек-Сия писать так, чтобы мыслям было тесно, а словам просторно, то есть писать ёмко, без разбрасывания слов по пергаменту. К тому же всегда нужно помнить — тебя подслушивает Нечистый. Хотя я сомневаюсь, чтобы он в ментальном соглядатайстве может достичь Мира Красного Песка, исходить следует из худшего.

За год отец Шейкли научил меня многому, и, прежде всего, развил мою способность перемещаться в Навь. Я бродил по её причудливым тропинкам, не уходя, впрочем, далеко от Мира Красного Песка. Когда спустя год отец Шейкли отправился на встречу с представителем Монастыря, он взял меня с собой — вдвоем оторваться от Мира легче, чем в одиночку.

В Верхней Нави мы встретили отца Колывана, одного из немногих, обладающих счастливой способностью путешествовать между Мирами. Отец Колыван отметил мой цветущий, бодрый вид. Зная, что он не будет расточать любезности только из желания быть приятным, я счёл его слова истиной. Разумеется, в Нави речь шла не о бодрости телесной, но духовной. Пребывание в Мире Красного Песка благотворно отразилось не только на мне, но и на всех пионерах — это я понял сразу по возвращении. Когда видишь людей день ото дня, глаз теряет остроту, мелкие повседневные изменения идут мимо сознания. Но даже кратковременный визит в Высокую Навь убрал пелену и показал полезность нашего пребывания в Ином Мире.

Вернувшись, я с новой энергией продолжил проникновение в тайны Наследия, все вокруг горели огнем Веры и Преданности делу Церкви. Отец Шейкли удивлял своей неутомимостью, он успевал везде: в глубинах Подземелья, в Мастерской, на поверхности — он был всюду. Члены Совета, включая старшину, все вместе делали едва половину того, что совершал отец Шейкли, и не потому, что делали мало, нет.