Первое дело Еремея

Возвращение в прежний Мир — вопрос щекотливый. Формально поселенцы — свободные люди, и никто не вправе требовать от них вечной преданности Границе. Но, помимо законов писанных, есть и неписаные. На дезертирах Границы оставалось невидимое пожизненное клеймо. Такой человек не мог претендовать на выборный пост, кредит его был самым мизерным, да и роду своему он нёс больше позора, чем уважения. Потом, когда скит окрепнет и перестанет быть Границею — пожалуйста, но сейчас, в первые годы…

Но отправиться на битву с Нечистым, конечно, было делом другим. Битва с Нечистым и его подручными делала человека героем.

Беда только в том, что мы не собирались никого возвращать в Прежний Мир. Освоение Мира Красного Песка и было нашей битвой. Битвой, длящейся не часы, не дни даже, а поколения. Но не все могли принять это. Человеку свойственно торопиться. Требуется много терпения, чтобы научиться терпению, как говорил великий Лек-Сий.

Я и сам постигал суровую науку ожидания. Помог отцу Шейкли с расчетами нового песчаного корабля — мы решили построить их с полдюжины. Отец Шейкли продолжал работать и над совершенно независимым от ветра экипажем, но решение пока не давалось. К тому же первый песчаный корабль показал себя превосходно, и отвергать его — значило впадать в грех неблагодарности.

Всё это время я воздерживался от вылазок в Навь. Отец Шейкли не зря наложил запрет на навигацию. Я чувствовал, что неподалёку обретаются чрезвычайно опасные существа. Были то известные мне монструозии, или же Мир Красного Песка вмещал в себя и иных тварей? Этим-то и занимался отец Шейкли, ныряя еженощно в суб-Навь. Последовать за ним я не мог — случись что с нами обоими, и это бы поставило само существование поселения под угрозу. Отец Шейкли был многажды искуснее меня в навигации, и то, что мне грозило бы неминуемой ментальной гибелью, для него не представляло особенной опасности. Но я волновался.

Днём волнения и тревоги отступали — стражи границ, помимо стрельбы из магнитных арбалетов, осваивали управление нашей маленькой флотилией — в строй вступили ещё два песчаных корабля. Я старался обучить их всему, чему научился сам. Казалось, знал я немного, но, обучая, я обучался тоже, и вскоре три песчаных корабля довольно слаженно совершали различные эволюции, оставляя в пустыне следы от широких колес — мы стали делать их из полого астика, надувая воздухом, и потому они совершенно не зарывались в песок. Следы держались недолго: ветер присыпал их песочком так, как писец присыпает чернила на листе бумаги.