Первое дело Карозиных

Тут Катеньке стало понятно, что Любчинская не хотела сама пачкать руки, а позвала своего сообщника.

Барин был в странном красном одеянии, как и барыня, он поставил на алтарь статуэтку богини и принялся петь на непонятном языке. Гортанная непривычная песня заворожила Варю, она во все глаза смотрела на статуэтку богини, как ей велели, и девушке казалось, что изображение растет, оживает, начинает двигаться и ласково улыбаться.

Горничная даже не заметила, когда ей к губам поднесли пищу избранных, она лишь ощутила ее сладкий вкус, не переставая смотреть на богиню…

Далее рассказ Вари стал совершенно бессвязным, в ее воспоминаниях реальные события мешались с наркотическим бредом. Она помнила, как чьи-то руки подняли ее и вознесли к небесам, а потом уложили на ложе из облаков, вокруг резвились ангелы, звучала прекрасная музыка, а богиня улыбалась и протягивала руки… Потом Варе показалось, что в ее живот набили раскаленные угли. Жар нарастал, девушка видела, как враг рода человеческого в образе огненного змея терзает ее тело. Она изо всех сил крепилась, пытаясь удержать прекрасные видения и изгнать сатану, искренне веря, что это и есть испытание.

Однако боль была слишком сильна, и постепенно кроме нее ничего не осталось. Варя не выдержала и начала стонать. Сознание временами возвращалось к ней, и она видела, что лежит на грязном полу, потом все снова уплывало и мешалось.

Именно в этот момент Катенька и услыхала ее стоны. Она надеялась, что пришла вовремя и еще можно спасти Варю. К окончанию рассказа горничной подоспел доктор Синицкий, который врачевал Катеньке ее редкие хворости и был преданным и не болтливым человеком.

– Лука Фомич, – кинулась к нему Катенька. – Ради Бога, спасите бедную девушку! Ее отравили!

– Сам вижу, – спокойно ответил Синицкий. – Вы бы ушли отсюда, Катерина Дмитриевна, да прикажите принести таз и теплой воды. Я сделаю все, что смогу.

Катенька беспрекословно исполнила приказание доктора, но успокоиться ни могла. Молодая женщина мерила шагами гостиную, слушая, как из соседней комнаты доносятся стоны Вари и успокаивающий голос доктора. В таком состоянии и застал жену профессор Карозин, возвратившись из университета. Он встревоженно кинулся к ней, так прислуга успела ему доложить, что барыня уезжала, а потом вернулась с какой-то больной девушкой, подле которой сейчас доктор.

Катенька вкратце успела пересказать мужу все печальные новости, совершенно забыв от беспокойства упомянуть о найденном ожерелье.

– Крепись, ангел мой, Лука Фомич очень хороший доктор, он справится. Но их надеждам не суждено было сбыться, через некоторое время Синицкий открыл дверь и печально покачал головой.

– Слишком поздно, Катерина Дмитриевна, она умерла.

– Но как же это? – вскричала Катенька.

– Обыкновенно-с. Большая доза мышьяка в смеси с опиумом. Да еще ко всему прочему девушка давно не ела. Яд моментально начал действовать, а наркотик не дал ей почувствовать боль сразу. Несколько часов назад ее еще можно было спасти, но не теперь.

Катенька заплакала, уткнувшись в лицо мужа, а доктор распорядился, чтобы кто-нибудь сходил за больничной каретой – нужно было забрать тело девушки в морг. Потом он принялся обговаривать с профессором версию случившегося, чтобы не доводить дело до вмешательства полиции, которое никому теперь не было нужным.

Пока больничная карета не прибыла, Катенька отерла слезы и решила в последний раз взглянуть на Варю. Она вошла в комнату, откуда горничная уже убрала все орудия труда доктора Синицкого и таз со рвотой. Варенька лежала на диванчике с совершенно спокойным и отрешенным лицом, смерть даровала ей избавление. Катенька смотрела на нее, едва сдерживая готовые вот-вот снова пролиться слезы. Ей было бесконечно жаль несчастную девушку, которую наивность и доверчивость погубили в столь юном возрасте.

Вдруг Катенька заметила, что из так и не разжавшегося кулачка Вари выглядывает уголок какой-то желтоватой бумаги. Ранее в спешке Катенька не удосужилась обратить внимания на эту мелочь, теперь же она осторожно вытянула бумажку из мертвой руки горничной и увидела, что это был аптечный пакетик, на котором стояла эмблема яда и было написано: «Мышьяк». На обороте пакетика помещалась другая надпись, уже печатная: «Аптека Мульчинского на Сретенке».

ГЛАВА 10

Катенька пришла в себя окончательно только к вечеру. Ее безмерно потрясла смерть невинной девушки, и она поклялась себе, что, как бы ни был против Никита Сергеевич, она сама обязательно найдет преступников, несмотря даже на то, что ожерелье генеральши было уже у нее в кармане.

– Боже мой! Ожерелье!