Первое дело Карозиных

– Пожалуй, сегодня мы все-таки не поедем к генеральше. Сейчас уже время позднее, чтобы беспокоить ювелира, а будет страшно неловко, если мы привезем генеральше фальшивку. Такой позор будет хуже проигрыша пари.

Катенька согласно покивала, а потом высказалась:

– Кстати, о пари, Никитушка. Мне кажется, что лучше все-таки тебе самому выглядеть главным сыщиком. Ты спорил с Авериным, ты мужчина, ты высказывал самые правильные версии, а я так, на подхвате была, собирая женские сплетни. Да и не прилично мне будет рассказывать о том, как я по окнам лазила. Что восхищает в мужчине, то неприятно удивляет в женщине.

– Катерина Дмитриевна, позвольте мне выразить свое глубочайшее вами восхищение, – совершенно искренне произнес Карозин, склоняясь в церемонном поклоне перед женой. Вы у меня редкого ума женщина и совершенно не тщеславная к тому же.

Катенька вся как будто засветилась от похвалы мужа и сказала:

– Твои слова для меня лучшая награда.

На следующее утро супруги Карозины по пути к генеральше заехали к одному из самых уважаемых московских ювелиров, господину Цейхесу. Старичок-ювелир некоторое время пристально изучал драгоценную вещь, вставив в глаз специальное приспособление, потом подал профессору ожерелье обратно и сказал:

– Я совершенно неоспоримо могу вам засвидетельствовать подлинность этого ожерелья. Не подлежит никаким сомнениям, что камни настоящие и работа весьма древняя. С учетом возраста этой вещи я деже не рискую предположить, какова ее реальная цена. Если бы это была работа нынешних мастеров, то тогда я осмелился бы предложить вам четверть миллиона. А так я просто теряюсь…

– Благодарю вас, любезный господин Цейхес, – ответил профессор, принимая ожерелье. – У меня нет намерения продавать эту вещь, мне только было нужно убедиться в ее подлинности. Также я хотел бы вас попросить об одной незначительной услуге: сохранять некоторое время цель моего к вам визита в тайне. Вы сами поймете, когда можно будет рассказать об этом.

Ювелир только понимающе поклонился. Его профессия, как и много прочих, требовала уважительно относиться к чужим тайнам. Карозины откланялись и продолжили свой путь к генеральше. Дорогой они по обоюдному согласию решили не огорчать генеральшу рассказом о смерти ее горничной, так как Арина Семеновна была дамой крайне чувствительной. Ведь Варе она уже ничем помочь не могла, так незачем ей и знать ничего. Так же Катенька слегка отредактировала рассказ о своих похождениях, чтобы убрать оттуда не нужные пассажи, и чтобы Никита Сергеевич выглядел главным действующим лицом.

Обдумав все, сказанное супругой, профессор Карозин пришел к выводу, что версия Катеньки выглядит весьма стройной и логичной. Правда, его несколько смущало то, что он не заслуженно будет пожинать лавры удачного расследования, но супруга его на сей счет успокоила.

– Катерина Дмитриевна, Никита Сергеевич! – радушно воскликнула генеральша, приветствуя чету Карозиных. – Рада вас видеть так скоро! Надеюсь, у вас приятные новости?

– И даже более чем, – уверил ее профессор, целуя ручку.

– Рассказывайте скорее, я просто сгораю от нетерпения!

– Да что тут рассказывать? Лучше показать, – выдал профессор заготовленную заранее фразу и эффектным жестом извлек из кармана сюртука футляр с ожерельем, а затем, открыв, протянул его генеральше.

– Боже мой! Вы нашли его! – всплеснула руками Арина Семеновна. – Как вам это удалось?

Никита Сергеевич ждал этого вопроса и готов был поведать обо всех перипетиях расследования, но понимал, что сейчас генеральша еще не готова слушать, так как не может глаз отвести от наконец-то возвращенного ожерелья. Надобно было дать ей время прийти в себя и избавиться от страшного напряжения, что терзало ее при мысли о возможном объяснении со свекровью, Капитолиной Власьевной.

Генеральша же прошла с футляром в вытянутых руках к столу, бережно опустила его на гладкую дубовую поверхность и так же осторожно достала ожерелье, словно боялась, что драгоценность снова исчезнет от грубых прикосновений. Вдоволь налюбовавшись на блеск бриллиантов, Арина Семеновна перевернула ожерелье и всмотрелось в клеймо, а затем испустила глубокий вздох облегчения. Карозины переглянулись с улыбкой торжества, а генеральша расстегнула замочек ожерелья, чтобы надеть его и вполне ощутить присутствие нашедшейся наконец-то вещи.

Она как-то странно замешкалась, потом совсем замерла на некоторое время, снова принялась разглядывать ожерелье со всех сторон, затем опять принялась надевать его на себя, но в конце концов отказалась от этой попытки. Карозины смотрели на нее со все возрастающим смутным беспокойством. Держа драгоценность в руках, генеральша подняла глаза на супругов и, чуть не плача, сказала:

– Это не мое ожерелье…

– Боже мой, почему вы так решили? – воскликнула Катенька.

– Оно не так застегивается. В моем ожерелье голова кусает хвост справа налево, а здесь получается, что голова будет выглядывать со спины.

Профессор потерял дар речи, а Катенька подбежала к генеральше, взяла у нее из рук ожерелье и надела на безутешную женщину.