Первое дело слепого. Проект Ванга

Растревоженный долгим сидением в неудобной позе бок ныл, как больной зуб, тумбочка немилосердно резала зад. Баркан перебрался на кровать и, поскольку сидеть на ней в гипсовом корсете было еще неудобнее, чем на тумбочке, осторожно прилег. Две или три минуты, показавшиеся ему вечностью, он мужественно таращился в потолок, борясь с непреодолимым желанием закрыть глаза, а потом все-таки не выдержал, сдался. В конце концов, что изменится, если он на минутку опустит тяжелые, словно налитые свинцом, веки? Слушает-то он все равно ушами, а не глазами…

Игорь Баркан закрыл глаза и уснул раньше, чем додумал эту мысль до конца. Засыпал он, как правило, исключительно на боку, подложив под голову кулак и поместив между ним и щекой подушку. Эта привычка выработалась у него в армии, где подушки могут именоваться таковыми только условно, и так к нему прилипла, что заснуть в какой-то другой позе он просто не мог. Но сейчас он был нездоров и очень устал, поэтому сон сморил Баркана, когда он лежал на спине, в позе, принятой специально для того, чтобы не уснуть. Его мерное посапыванье очень скоро перешло в полновесный храп, похожий на звук тарахтящего на полном ходу дизельного движка.

Когда это произошло, человек на соседней койке открыл глаза и, подождав еще с минуту, беззвучно принял сидячее положение. Палата была крошечная, поэтому, чтобы дотянуться до кровати Баркана и извлечь у него из-под подушки блокнот с двумя вариантами сенсационной статьи, ему даже не пришлось вставать. Помахав блокнотом перед носом у храпящего корреспондента и убедившись, что тот на самом деле крепко спит, обладатель амнезии перелистал странички и стал читать. Света, проникавшего в палату с улицы и через узкую щель под дверью, едва хватало на то, чтобы различать смутные очертания предметов, однако человек с забинтованной головой именно читал, словно мог видеть в темноте, как кошка.

Дочитав до конца, он с усмешкой покачал головой и осторожно вернул блокнот на место. Стиль и орфография статьи, как и умственные способности автора, оставляли желать лучшего, однако информация была изложена в целом верно и с правильной эмоциональной окраской, разве что чересчур густой. Но это уже были мелочи, не имеющие никакого значения: сосед Баркана имел все основания предполагать, что данный опус никогда не будет опубликован.

Убедившись, что все в порядке, странный пациент районной больницы поселка Красная Горка бесшумно улегся на кровать и через минуту уже спал сном праведника.

Глава 16

Валерьян Модестович Кушнеров остановил машину перед калиткой больничного парка, выключил двигатель и затянул ручной тормоз нервным жестом неопытного водителя, постоянно боящегося что-нибудь перепутать или забыть и именно из-за этой своей боязни служащего источником смертельной угрозы для всех участников движения, и в первую очередь для себя самого. Водительский стаж Валерьяна Модестовича исчислялся уже десятью годами, однако пять последних из этих десяти лет он ездил на личном автомобиле исключительно в качестве пассажира. Владелец, директор и главный редактор газеты «Горожанин» был человеком занятым, ездить ему приходилось много; еще чаще автомобиль гоняли туда-сюда по нуждам редакции, так что, выбившись в издатели, ему волей-неволей пришлось нанять водителя. Кроме того, Кушнеров очень любил выпить; выпивка служила отличной смазкой во время многочисленных деловых переговоров и верным, испытанным средством для завязывания полезных связей и установления контактов, так что он уже не мог припомнить времени, когда был по-настоящему, совершенно, безупречно трезв. Коньячком от него попахивало постоянно – пусть слегка, но попахивало, – а инспекторы ДПС, даже если почти каждого из них ты знаешь чуть ли не с пеленок, пьянство за рулем не приветствуют. Права, может, и не отберут, но будут тормозить на каждом углу, чтоб не упустить случая сунуть в карман лишнюю копейку. Ну, и кому это надо? Кому угодно, только не Валерьяну Кушнерову!

Но сегодня случай был особый, можно сказать, чрезвычайный, и ввиду этой чрезвычайности Валерьян Модестович был трезв и самолично сидел за рулем своего подержанного белого микроавтобуса. И волнение, которое он испытывал, было лишь отчасти вызвано этим обстоятельством.