Первое дело слепого. Проект Ванга

Сейчас эта бутылка, еще не вскрытая, стояла в тумбочке, дожидаясь своего часа. Пить надо было втихаря, из-под полы. В больнице, как и на воле, пьют все, даже те, кому это действительно вредно, но, в отличие от воли, здесь это строжайше воспрещено. Застукают – будет скандал вплоть до выписки за нарушение больничного режима с отправкой бумажки соответствующего содержания по месту работы нарушителя. Ну, допустим, на бумажку Баркану плевать с высокого дерева, тем более что бутылку шеф передал ему собственноручно. Но, будучи изгнанным из больницы, он потеряет возможность беседовать с соседом по палате и, главное, подслушивать, о чем он говорит по ночам. Так что конспирация была необходима, и из всех возможных зол Баркан, поразмыслив, выбрал наименьшее: пить с оглядкой, не выходя из палаты. На улице опять шел дождь, и о пикнике в больничном парке нечего было и мечтать. Так не в сортире же им пить, в самом-то деле!

– Закусь, конечно, очень относительная, – посетовал Баркан, разрезая апельсин на дольки остро отточенным перочинным ножом.

– Ничего, – откликнулся сосед, который в это время ополаскивал над раковиной больничные граненые стаканы, – под коньяк в самый раз.

– Ты-то откуда знаешь? – хмыкнул Баркан. – Ты ж не помнишь ни черта!

– Понятия не имею, – ничуть не обидевшись на этот полунасмешливый, с подковыркой, вопрос, сказал сосед. – Но знаю. Прямо вкус на языке чувствую.

Баркан покивал с понимающим видом, снова подумав, что сосед ему достался хороший – интеллигентный, неглупый, понимающий шутку и ценящий иронию. Общаться с ним было легко и приятно, даже несмотря на его амнезию, небритую физиономию и нелепый больничный наряд. С каким-нибудь потерявшим память гастарбайтером из Белоруссии или Молдовы, только и умеющим, что забивать гвозди, штукатурить стены и пить все, что можно налить в стакан, было бы и сложнее, и скучнее. Сложнее потому, что достучаться до сознания, которого, можно сказать, никогда не существовало, непросто по определению, и решительно неясно, о чем с таким говорить, чтобы пробудить его простые до непонятности воспоминания. А скучнее потому… Ну, просто потому, что с дураком всегда скучно, даже если поначалу ты и находишь в его поведении что-то смешное. Что он может вспомнить такого, что могло бы возбудить хотя бы мимолетный интерес у читателей? Да ничего! Иное дело – интеллигентный, умный человек, у которого что-то такое вышло с самим Грабовским, из-за чего он потерял память. Это сюжет поинтереснее какой-нибудь балки, которая, сорвавшись с крыши, отшибла мозги строителю из Конотопа…

Умный и интеллигентный сосед Баркана поставил на тумбочку стаканы – чисто отмытые и вытертые насухо вафельным казенным полотенцем.

– Конечно, хлестать коньяк стаканами – дурной тон, – сказал он, – но выбирать не приходится.

– Ничего, – утешил его Баркан, – мы по чуть-чуть, на донышко. Тогда и хватит надольше, и получится, как в лучших домах – сначала понюхал, потом лизнул, а потом и выпил. Погоди, я где-то тут лимончик видал… Ага, вот он! Ну, шеф! Ведь золотой же человек!

– Да, – согласился сосед, приоткрывая тумбочку и извлекая оттуда бутылку, – человек что надо. Понимающий. Правда, коньячок средненький…

– Ну, брат, ты не зарывайся, – вступился за Кушнерова Игорь. – Кто я такой, чтоб шеф мне в больницу «Хенесси» таскал? Да и он, прямо скажем, не олигарх. А ты что же, – осененный новой идеей, вкрадчиво спросил он, – к другому коньячку привык?

– Точно сказать не могу, – задумчиво разглядывая спрятанную под темно-коричневой, цвета сургуча, целлофановой оберткой пробку, проговорил сосед, – но похоже, что да.

Он зачем-то провел подушечкой большого пальца по торцу закупоренного горлышка и аккуратно поставил бутылку обратно в тумбочку, сразу же прикрыв дверцу. В то же мгновение в палату заглянула дежурная сестра и позвала их принимать лекарства. Когда дверь закрылась, Баркан с уважением покосился на соседа, гадая, что у того лучше развито – интуиция или слух? Сам Баркан шагов медсестры не слышал, поскольку она в своих тапочках на резиновой подошве передвигалась практически беззвучно. Конечно, сейчас было время приема лекарств, но, когда лез в тумбочку за коньяком, сосед об этом даже не вспомнил…

В мозгу Игоря Баркана немедленно родилась свежая, оригинальная идея: а что, если этот парень – экстрасенс? Конкурент Грабовского, досадивший всемогущему Б.Г. настолько, что тот избавился от него вот таким нетрадиционным способом – лишил памяти…

Эта мысль немедленно вызвала целый рой ассоциаций с книгами и фильмами в стиле «фэнтези»: поединки чародеев, схватки не на жизнь, а на смерть, брызжущие голубыми молниями магические кристаллы, извергающие зеленое пламя посохи… Именно эти красочные ассоциации лучше любых доводов убедили Баркана в том, что его версия яйца выеденного не стоит, – слишком уж все это было вычурно и неправдоподобно. Человеку с деньгами, каким является Грабовский, доступна масса куда более простых и надежных способов убрать с дороги конкурента…