Первое грехопадение

Повела она его как-то раз в цирк. Захудалый был цирк, бродячий, шапито назывался. Ну да для города, в котором тётка с Петькой жили, это о-го-го какое мероприятие! Отдушина просто-таки в серых буднях.

Пришли, сели. Билеты в первом ряду им достались, классман. Парад Алле пошёл. Бродят циркачи по кругу, все пьянющие — в уматинушку! Еле ноги волочат.

Началось представление — никто толком выступить не может. Жонглёр кегли уронил, воздушные гимнасты — женщину. Дрессировщиков и выпускать не стали — ну их в жопу, ещё не углядят за тиграми. Один клоун в кондиции — весёлый, забавный.

— Клоун Клёпа! — объявили его.

Вышел Клёпа — прикольный такой, прогрессивный. В солдатских ботинках, кильте и с папиросой «Беломорканал». Дети аж уписались от восторга. И Петька с тёткой тоже — видано ли, живой клоун в двух метрах от них.

— Я московский озорной гуляка, — поёт Клёпа. — По всему Тверскому околотку в переулках каждая собака знает мою лёгкую походку.

Все хлопают ему, смеются — пролетарии, хули, думают, это шутки начались.

— Ну чё, ребзя! — заорал Клёпа. — Сыграем в игру, а?

— Сыгра-а-а-ем!!! — завизжали дети.

— Давайте-ка так договоримся, шмакодявки! — пыхтит Клёпа папиросой. — Я говорю предложение, а вы хором повторяете: «И я тоже!» Годится такой расклад?

— Годи-и-и-ится!!! — беснуются дети.

— Короче так, — начал свою игру Клёпа. — Сегодня утром я еле очухался с большого бодуна.

— И я тоже!!! — вопят дети.

— Просто тёлку вчера снял, у-у-у, горячая штукенция попалась, всю ночь на ней кувыркался, семь раз кончил.

— И я тоже!!! — орут дети.

— Встал, поссал — писька еле шевелится — закинулся пивом, на свежий воздух вышел.

— И я тоже!!! — надрываются детские глотки.

— Иду по городу, вижу чувачок стоит — раскрашенный, в женском платье, а видно, что мужик — ну, я думаю, дай-ка срублю с него бабок и подрулил к нему.

— И я тоже!!! — от звука детских голосов, кажется, вот-вот порвётся брезентовая крыша.

— «Ты чё за фраер такой?» — говорю ему, а чувачок отвечает: «Да я педик местный».

— И я тоже!!! — орёт во всю глотку Петька и вдруг странное ощущение охватывает его. Не слышит он других голосов, ничего не слышит, кроме себя самого. Один кричит он эту гнусную фразу.

И тут как заржут все! Петька оглядывается, сжимается, лицо руками закрывает — не я это, мол, спутали вы меня с кем-то — но зрители, гады, спуска не дают. Смотрят на него и смеются, изверги. Тётка — громче всех.

— Ну ты лоханулся, Петя! — слышится её переливчатый, словно ручей, смех. — Никто, кроме тебя не крикнул. Блин, какой смешной клоун!

А громче всех Клёпа смеялся.

— Педик! — тыкал он в Петьку пальцем. — Местный педик!

— Пе-дик! Пе-дик! Пе-дик! — показывали на него пальцами зрители.

— Ну ладно, ребзя, ладно, — типа сжалился Клёпа над Петькой. — Один раз — не пидарас. У меня тоже свой раз был, гы.

— Гы! — заржали зрители. — Гыгыгы.

— А что это за интересная фрау рядом с тобой? — спрашивает вдруг Клёпа и прямиком направляется к Петькиной тётке. — А ну-ка я её ангажирую для следующего номера.

Подлетел к ней, реверанс сделал.

— Не осуждай меня, Прасковья, — запел, — что я пришёл к тебе такой…

А тётка, не будь дурой, в ответ ему:

— Дурманом сладким веяло, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты…

Так и пели целый час. Зрителям представление дико понравилось.

А Петька сидел и думал: «Ненавижу клоунов!»

Эх, лиха беда начало! Запала тётка на этого гастролёра, к себе домой привела.

— Обрадую тебя, Петенька! — говорит ему на утро. — Дядя Клёпа с нами жить остаётся. Здорово, да?! Теперь у тебя будет свой домашний клоун.

С Петькой чуть инфаркт не случился. Вот сенсация была бы в медицинских кругах — инфаркт у подростка. Но молодой организм пережил потрясение.

Дядя Клёпа ходил по квартире и приплясывал.

— Все говорят, — пел он, — что тебе я не пара, что у меня на уме не любовь, а гитара…

Весёлая жизнь началась в квартире. Каждый день кураж-монтаж и бесплатное шоу.

— Друзья! — орёт Клёпа. Посередине комнаты накрытый стол, куча гостей. — А давайте пердеть! Хули мы как совки позорные, сидим и пёрнуть стесняемся.

Вскочил он со своего места и пердеть начал. Да не просто пердит, музыкально. Все тотчас же узнали мелодию из телефильма «Семнадцать мгновений весны».

— Облаком, сизым облаком, — стали дружно подпевать гости, — ты улети к родному дому, отсюда к родному дому…

— А ну-ка и я попробую! — поднялась тётка.

Пердела, пердела — долго у неё ничего не получалось. Вдруг, хоба — один в один мелодия из репертуара Изабеллы Юрьевой.

— Саша, ты помнишь наши встречи, — раскачиваются под песню гости, — в приморском парке, на берегу…

Один из гостей тоже класс показал. Встал и без всякой подготовки пропердел «Восточную песню» Ободзинского.

— Льёт ли тёплый дождь, — растроганно подпевают гости, и слёзы умиления бегут по их щекам, — падает ли снег, я в подъезде против дома твоего стою…

— Петька! — стал подбивать дядя Клёпа пацана. — Теперь твоя очередь.

— Нет, — мотает тот головой. — Не буду.

— Давай, давай, не ссы!

— Да не буду я, — отказывается Петька.

— Что, пионерская организация не велит?