Первое грехопадение

СВЯТАЯ НЕНАВИСТЬ К ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ

Я работал продавцом в салоне сотовой связи.

Говоря «салон», я мысленно усмехаюсь. Это был не отапливаемый сарай, расположенный в центре городского рынка. Наскоро слепленная фанерная будка, обитая вагонкой. Рабочий день — 12 часов с пятнадцатиминутным перерывом на обед. Продавцам полагалось два выходных в неделю, но ввиду огромной текучести кадров, постоянных болезней сотрудников и прочего идиотизма два дня ни в неделю ни разу не выходило. Отдохнуть хотя бы день было большой удачей. Зарплата моя составляла две с половиной тысячи.

Городской рынок, на территории которого располагался салон, был самой настоящей клоакой. Толпы разношерстного сброда — алкоголики, бомжи, бандиты, цыгане, таджики, азеры и прочие чурки — заполонили его словно при вавилонском столпотворении. За день их проходило тысячи. Орущие, визжащие, ржущие — они вваливались на пятачок перед витринами, на котором было не развернуться и троим, и начинали грузить меня своими тупыми и ничтожными запросами. Одному богу было известно, как я ненавидел покупателей. А с ними — и всё человечество.

— Чё, C100 есть что ль?

— Есть.

— А X100?

— Тоже есть.

Для этой недоразвитой публики две эти модели корейской дребедени “Samsung” были самыми крутыми телефонами.

— А какой лучше?

Это вопрос просто бесил меня. «Да какая тебе разница, урод?» — думал я, глядя в заплывшее тупостью лицо. Я грустно опускал глаза в пол, стараясь сохранять спокойствие. Ответить «одинаковые» значило спровоцировать на новый вопрос «а почему цена разная?», назвать какую-нибудь из моделей — и получить новый вопрос «а чем?» Но разве можно объяснить таджику, который ищет в телефоне щель, чтобы активировать карту экспресс-оплаты, разницу в технических деталях?

— Последнее время больше X100 берут, — отвечал я и это было самым веским аргументом для покупки. «Люди берут» — вот критерий, которому они поклоняются.

— Серьёзно? — щурился мужичонка. — Не обманываешь?

— Серьёзно, — серьёзно отвечал я.

— Берём, — кивал ненавистный покупатель. — Заворачивай!

В советские времена людские потоки контролировались очередями. Худо-бедно люди учились дисциплине и взаимному уважению. Но с наступлением эпохи капитализма очереди отменили, появились «салоны» с брошенными на растерзание алчной толпе продавцами-консультантами — и народ распоясался. Каждый требует к себе внимания и уважения. Вчетвером они подскакивают с разных сторон и в четыре рыла начинают грузить тебя своими ничтожными проблемами. Если ты не уделишь кому-то внимания — а кому-то обязательно не уделишь — Великая Мировая Скорбь опускается на их гнусные душонки, дикая обида за несчастное детство и просранную жизнь прорывается гнойным нарывом и люди приходят в бешенство.

— Эй, продавец! Я вам говорю или столбу?

— Молодой человек, ну вы не отвлекайтесь на других. Начали со мной, так закончите.

— Братан, реально нам карточку купить, или до вечера ждать тут?!

— Чувак, бля! Телефон покажешь, или нет?

Я растягивал рот в вымученной улыбке.

— Одну минуту.

— Подождите пожалуйста.

— Всех обслужу, не волнуйтесь.

— Сейчас, сейчас! Уже иду.

Народ омерзителен в своей невежественности. Ни один человек, покупая телефон, не читал инструкцию, несмотря на то, что все они шли на русском.

— Объясни-ка, как тут заставку сменить?

— В инструкции написано.

— Да покажи ты, жалко что ли!

— У меня времени нет. Народа много.

— Да ёб твою, покажи!

Угрозы — неотъемлемая часть процесса торговли. Они все угрожали мне, эти человеческие мрази. Они понимают визит в магазин как ролевую игру, в которой продавец — отребье, которое должно лизать их обувь.

Ни один не знал условий тарифов при подключении. И наотрез отказывался читать их на стенде. Каждому нужно было объяснить всё устно. Причём не просто объяснить, а разжевать.

Но особенно поражало меня неумение (а точнее нежелание) человеческого сброда активировать экспресс-карты.

— Введите нам пожалуйста, — протягивали они карточку и им было похуй, что в магазине ещё куча народа, которому нужно что-то объяснять, что народ этот уже бесится от тесноты и злобы на весь мир (которую он, разумеется, выплеснет лишь на продавца), главное для них — урвать свой момент, получить свой кусочек идиотского счастья — и быстренько съебаться.

— На карточке написано, как вводить.

— Мы не умеем, — омерзительно улыбалась какая-нибудь безобразная баба, — помогите уж нам.

— Там нечего уметь. Всё проще простого.

— Ну молодой человек! — вот уже и визгливые нотки, вот уже и годами заученная неврастения. — Вы должны же помогать.

— Нет, не должен, — бормотал я едва слышно и начинал вводить карточку.

«Я ничего вам не должен, уроды! Отъебитесь от меня, я не хочу вас видеть, я не хочу вас слышать, я не хочу быть рядом с вами!»