Первое королевство. Британия во времена короля Артура

Беда также считал, что всякое общество представляет собой жесткую социальную иерархию, верхние и нижние ступени которой разделяет непреодолимая пропасть[407]. Его представления об иерархии находят свое отражение в том, как он описывает социальное устройство известного ему светского общества, выделяя отдельные группы: короли (reges), их приближенные (principes), гезиты[408] (дружинники), свободные земледельцы (керлы) и, наконец, несвободные (paupere vulgo или rustici). Судя по раннесредневековым ирландским законам, церковники учитывали и еще более тонкие иерархические различия, хотя сомнительно, что их подробные «табели о рангах» отражали социальные реалии. В церковном мире папа был аналогом императора, архиепископы — аналогами королей, епископы — гезитов, священники — керлов, а светские люди — их несвободных подданных[409].

Лучший пример, иллюстрирующий представления Беды о правилах социальной иерархии, — рассказанная им история человека по имени Имма[410]. Имма был ранен в сражении на реке Трент (679), в котором погиб брат нортумбрийского короля Эгфрида. Очнувшись после того, как битва закончилась, он обнаружил, что лежит окровавленный, но живой, среди неподвижных тел на поле брани. Имма стал искать товарищей, которые помогли бы ему, но его обнаружили дозорные противника и привели к своему повелителю — гезиту или тэну из дружины мерсийского короля Этельреда. На вопрос, кто он такой, Имма ответил, что он бедняк и женатый человек, а его обязанностью было доставлять провизию воинам его господина.

Такой человек по рангу стоял ниже гезита и, следовательно, не был достоин того, чтобы потребовать за него выкуп или убить ради кровной мести. Люди, захватившие Имму, залечили ему раны и заковали в цепи, чтобы он не убежал, однако цепи не желали на нем держаться. Беда не объясняет, почему нескованный Имма не убежал, хотя очевидно, что он включил историю Иммы в свое сочинение именно из-за этого чудесного эпизода. В конце концов люди, сторожившие Имму, поняли «по его обличью, одеянию и речи», что он отнюдь не бедняк, а принадлежит к благородному роду. Гезит призвал Имму к себе и велел ему честно открыть свое происхождение, пообещав, что не причинит ему вреда. Имма признался, и гезит сказал, что должен был бы убить его, отомстив таким образом за своих родичей, погибших в битве. Но, не желая нарушать слово, он пощадил пленника и в итоге продал его фризам в Лондон. Очевидно, что моральные дилеммы приходилось решать даже по отношению к людям более низкого статуса.

Беда также понимал, что общество должно быть способно интегрировать тех, кто исходно к нему не принадлежал, то есть по каким-то причинам не был встроен в существующую светскую социальную иерархию. Когда в 597 году в Кент прибыл миссионер Августин, посланец папы Григория, король-язычник Этельберт толком не знал, как с ним быть, несмотря на то что его королева, Берта, была франкской христианкой. Этельберт держал Августина и его спутников на расстоянии, на острове Танет, пока обсуждал ситуацию со своими приближенными (и можно вообразить, что дебаты велись не только в общем зале, но и в супружеской спальне)[411]. В конце концов роль прибывшего как главы большого посольства, явившегося от могущественного владыки (папы), и, возможно, псевдовоинский символизм христианских атрибутов посла убедили короля в том, что положение Августина соответствует рангу владеющего землей воина: поэтому он дал Августину «подходящие» земли, где тот мог поселить своих спутников[412]. Фактически Этельберт стал его повелителем, защищая христианскую миссию своей властью от недоброжелателей и воров. Повелители должны были знать тех, кто связан с ними социальными обязательствами, свободные керлы и несвободные должны были знать, кто их господин.