Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана.

Мой циклометр зарегистрировал тысячу пятьсот семьдесят шесть миль от Измита. Расстояние от Ливерпуля до Константинополя, где у меня не было циклометра, можно приблизительно оценить как две тысячи пятьсот, что в общей сложности от Ливерпуля до Тегерана составляет четыре тысячи семьдесят шесть миль (~ 6500 км).

Вечером несколько молодых англичан, принадлежащих к персоналу Индоевропейской Телеграфной Компании, пришли ко мне и, повторяя мои вышеупомянутые чувства по поводу отеля, щедро приглашают меня стать членом их удобного холостяцкого заведения во время моего пребывания в Тегеране. «Как вы считаете насколько далеко от Лондона до Тегерана по вашей телеграфной линии», - Я спрашиваю их во время нашего разговора после ужина. «Где-то в районе четырех тысяч миль...», - отвечают мне, - «А что говорит твой циклометр?»

Глава 21. Тегеран.

Существует заметное сходство между базаром, мечетями, резиденциями, пригородными садами и т. д. одного персидского города и теми же особенностями другого, чтобы оправдать утверждение, что описание одного является описанием всех их. Но присутствие шаха и его двора, пышность и обстоятельства восточной королевской семьи, иностранные послы, военные, улучшения, внесенные из Европы, королевские дворцы нынешнего государя, дворцы и воспоминания о бывших монархах - все это в совокупности эффективно поднимает Тегеран над несколько мрачным однообразием провинциальных городов. Человек, который имеет обыкновение прогуливаться по городу ежедневно, хотя бы несколько дней подряд, едва ли сможет не повстречать Шаха. В этом смысле Шаха Персии нельзя сравнить с турецким Султаном, который никогда не выходит из уединения своего дворца, кроме как для посещения мечети или в исключительных случаях. Причем, его ведут по улицам между компактными рядами солдат, так что проблеск его имперской личности можно поймать, только приложив немало усилий.

С тех пор как в 1867 году Шаху удалось избежать покушения со стороны заговорщиков бабидов, он стал проявлять больше осторожности, чем раньше, в отношении своей личной безопасности. До этого случая он обычно ездил верхом на лошадях без своего телохранителя, но в настоящее время он никогда не ездит без телохранителей, которые сопровождают его не далее, чем расстояние примерно равное длине шеи его лошади, как того требует этикет.

Когда его частые прогулки выводят его за пределы городских укреплений, как правило, кроме седельной лошади, на которой он едет верхом, его сопровождает карета, что позволяет ему переходить от одного к другому по желанию.

Шах, очевидно, не безразличен к громкой лести придворных и подхалимов в его отношении, равно как и к пышности и тщеславию его положения, тем не менее он не лишен здравого смысла. Возможно, самое худшее, что можно сказать о нем, это то, что он, кажется, изменяет своим более просвещенным и прогрессивным взглядам в угоду предрассудкам ханжеского и фанатичного священства. Кажется, у него великодушное желание увидеть страну открытой для цивилизационных улучшений Запада и дать людям возможность освободиться от своего нынешнего плачевного состояния, но муллы твердо настроены против всех реформ, и шаху явно не хватает силы воли, чтобы преодолеть свою оппозицию. Именно из-за этой преступной слабости с его стороны схема железных дорог и коммерческого возрождения для страны барона Эйтера оказалась неудачной. Персия, несомненно, является самой находящейся под властью духовенства страной в мире. Муллы влияют на все и всех, от монарха и ниже, до такой степени, что прогресс невозможен. Без внешнего влияния Персия будет оставаться в своем нынешнем жалком состоянии до появления монарха с достаточной силой характера, чтобы освободить людей от паралича их нынешней власти и влияния: однако, ничто иное, как обычная бойня, вероятно, приведет к полному избавлению.

Не ставя под сомнение его достоинство как «Шах Шахов», «Защитник Вселенной» и т. д., имея дело со своими подданными, Наср Ад Дин Шах извлек выгоду из опыта своего европейского турне до такой степени, что признал и стал терпимым к демократической независимости ференги, чей характер выдает тот факт, что они не ошеломлены признанием его величия.

Вечером я и мой друг встретились с шахом и его свитой на одной из улиц, ведущих к зимнему дворцу. Он возвращался во дворец после того, как посетил церемонию некоего сановника. Сначала появился отряд бегунов в причудливых алых одеждах, бриджах, белых чулках и полуботинках и с самым фантастическим головным убором, похожим на павлинвий хвост . Каждый бегун нес серебряный посох. Они расчищали улицу и выкрикивали предупреждение всем скрывать свои лица.