Первое поле

На станции вместо тепловоза присоединили паровоз. Настоящий, чёрный, с красными колёсами и блестящими рычагами. Паровоз, перед тем как дёрнуть вагоны, коротко и как-то так целеустремлённо гуднул красивым паровозным гудком, им же рявкнул, пустил, не жалея, вбок из-под себя струю пара. Как через силу, сквозь зубы, но всё же дёрнул за собой вагоны; они отозвались ему ударами буферов. Проводник, седой, тощий (фирменный пиджак прямо почти висел на нём), поправил свои усы, убрал флаг в чехол на два флажка, пришитый сбоку к сумке из кирзы, похожей на военную.

– Ну вот, теперь под дымком пойдём. Веселее будет.

И, закрыв дверь, ушёл в вагон, а ребята ещё долго смотрели в окно. Анатолий случайно опёрся на ручку двери, и она, к их радости, открылась, и уже при открытой двери, дыша (вдыхая) полной грудью целебный сибирский, байкальский с примесью паровозного, воздух, глядели на прибрежную полосу в редких брёвнах плавника, щепочек, на удивительно чистую, прямо посеребрённую воду, тихо переговаривались. Ребята стояли, прижавшись друг к другу, в тамбуре. Матвей первым не выдержал:

– Ёлки-палки, до чего же… просторно, – не совсем литературным языком, глядя на изумрудную воду озера, произнёс Матвей. Толик молчал, заворожённый, конечно, земной красотой, и какой! – А по Казахстану катили… Солончаки, пыль, песок, простора на пять стран. Жара! И эта красота!

А Байкал тянулся и тянулся вдоль железной дороги, то удаляясь, то совсем рядом: можно было видеть дно, над водой летали чайки, пыхтел буксир, и шла незнакомая и узнаваемая по книгам жизнь. И вдруг последний изгиб берега – и нет воды – с ходу горы с молодой зеленью подступили к самым рельсам. Паровоз, наверное прощаясь с Байкалом, серьёзно так загудел и уже на хорошей скорости катил до самой станции Магдагачи целый вечер и ночь, пуская за собой замечательный чёрный хвост, пахнущий железной дорогой, углём и дымом. Ребята ещё постояли, прижавшись друг к другу, в тамбуре.

– Опять двери открыли! – услышали ребята за спиной ворчание пожилого и добродушного проводника. – Не доживу я с вами до пенсии. Как пить дать не доживу!

Когда поезд шёл по как будто изношенным путям казахских (казахстанских) пустынь, окна и двери были распахнуты настежь, но и встречный ветер был настолько жарким, что не помогал. Ничего не помогало! Жара дикая! А когда состав сбавлял ход, становилось невыносимо. Любая вода в вагоне – кипяток. Вечером, ближе к ночи, как будто бы становилось совсем невмоготу. Народ лежал, страдал и даже не пил. И только под утро, с приходом лёгкой прохлады, измученные пассажиры засыпали. Эта лёгкость сна под стук колёсных пар – желание скорее уехать из пекла и забыть его. И всё это была их одна страна. Такая огромная. СССР! На уроках географии как-то такие мысли не приходили в голову. Ну, поля, реки, Урал-горы и тайга за ними, но чтобы так много. Что это там где-то вдалеке пустыни с редкими цветами и шарами перекати-поле, с мостами, множеством станций с бабушками, продающими картошку и огурцы к ней.

– Только что сварили, парная, рассыпчатая, с маслицем, пальчики оближете. – И ведь и вправду это была не варёная картошка, а какое-то божество, необыкновенное, особо вкусно пахнущее. И ты несёшь его в вагон, ладонями ощущая жар, а носом запах, а из кулёчка простой бумаги торчит носик солёного и тоже остро пахнущего приправами огурца.

– Знаешь, – сказал уверенно Анатолий, – когда географию изучали, надо было все классы по стране прокатить. Вот тогда география в кишках бы застряла на всю жизнь. Такое своими глазами надо видеть.

– Ну да, видеть!.. Это же сколько поездов. Разве наготовишь? В пионерский лагерь выезжали, и то думал, что никогда не разберёмся кто, где и куда. А тут поездами.

Помолчали, радуясь этому безбрежному, бескрайнему простору.

– Просто не верится, – прошептал Анатолий.

– А наши сейчас в классе сидят, зубрят, – неожиданно не в тон ответил ему Матвей. – А ещё я утром посмотрел карту на стенке – немного осталось. Сутки-двое, а там…

Что и как будет там, задевало воображение, и уже мечталось всё сильнее и сильнее. «Быстрее бы», – торопили мысли и сердце.

– Пойдём, что-то как волк есть захотел! – предложил Матвей.