Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)

Марбо вспоминал: «В арьергарде шла дивизия Леграна. Его последней бригаде под командованием генерала Альбера пришлось выдержать очень ожесточённый бой в тот момент, когда её последние батальоны собирались войти в болото. Но как только они построились колонной, генерал Альбер поместил в хвосте колонны восемь пушек, во время отхода стрелявших по неприятельскому авангарду, и тот, в свою очередь, понёс большие потери. На самом деле, эти орудия стреляли очень редко, так как после каждого выстрела их приходилось разворачивать, чтобы продолжить движение, а потом разворачивать, чтобы перестроиться в батарею».[72]

Витгенштейн сообщил Барклаю: «Французы спаслись только помощью лесистых мест и переправ через маленькие речки, на которых истребляли мосты, чем затрудняли почти каждый шаг и останавливали быстроту нашего за ними преследования, которое кончилось вечером. В деле при Якубове и в сражении при Клястицах сражались все полки 5-й дивизии, Берга, и два егерских 14-й, Сазонова; прочие войска оставались в резерве. Полки мужеством и храбростью делали невероятные усилия, которых не могу довольно описать. Все, что им ни противопоставлялось, батареи и сильные колонны, несмотря на ожесточенное, упорнейшее защищение, опрокидывали они и истребляли штыками и действием артиллерии. Все селения и поля покрыты трупами неприятельскими. В плен взято до 900 человек и 12 офицеров. Пороховые ящики, казенный и партикулярный обоз, в числе которого генеральские экипажи, остались в руках победителей. Я намерен прогнать неприятеля за Двину в Полоцке, обратиться против Макдональда, атаковать его и… также что-нибудь сделать. Постараюсь от врага очистить назначенную мне операционную линию, и если это случится, тогда неприятельские войска должны будут отступить и от Риги».[73] Как видим, планы у российского генерала были прямо-таки «наполеоновские»…

11-й бюллетень «Великой армии» весьма «обтекаемо» описал этот бой: «31-го противник направился к Дриссе, чтобы атаковать герцога Реджио во фланг во время его марша. Маршал занял позицию позади Дриссы». Русские же участники боя «о Клястицком деле рассуждали, что оно должно стать на ряду с знаменитыми победами; и поражение здесь неприятеля относят к мужеству и твердой решимости графа Витгенштейна… Решительная победа под Клястицами и успех русского оружия были первые в нашу Отечественную войну, и французам после сего много убавили спеси и перестали считать непобедимыми. Солдаты наши скоро сложили на этот предмет песенку: “Не боимся Удино, он для нас ничто — г…”. Петербург обеспечен, и войска нашего корпуса ободрились, торжествуя над французами. Все это было при нынешних наших обстоятельствах весьма важно и достойно внимания, как во мнении нашем, так и всей России. Граф Витгенштейн стяжал Клястицкою победою неувядаемый лавр».

По мнению Михайловского-Данилевского, это была «блистательнейшая из битв» Витгенштейна. «Победа под Клястицами, — считал он, — имела важные последствия в двояком отношении: 1) Она успокоила Петербург, встревоженный наступательным движением французов по Себежской дороге, и 2) дала графу Витгенштейну на всё время похода нравственное превосходство над Удино. Столице возвестили ее 25 июля пушечной пальбой». С этими выводами согласился и Поликарпов: сражение имело «важное стратегическое значение: была прикрыта дорога в гор. Псков и Петербург». Ермолов и Бутурлин упрекали Удино за то, что он оставил позади большое количество войск, и потому не имел над русскими значительного численного превосходства. Он считал, что наступление маршала, «которое для получения важных последствий надлежало бы производить с решительностью, не удалось по недостатку твердости и совокупности в исполнении».

По словам Богдановича, это сражение «выказало вполне как доблесть русских войск, так и решительность Витгенштейна». 17 тыс. русских разбили 20-тысячный французский корпус. «В этом сражении победа долго оставалась нерешенною; наконец, перевес перешел на сторону настойчивого полководца, который, несмотря на частные неудачи, не отчаялся в успехе… Витгенштейн успел собрать в окрестностях Клястиц все войска своего корпуса, кроме небольшого отряда Гамена… Напротив того, Удино оставил на реке Дриссе от восьми до десяти тысяч человек. Правда, что эти войска не могли быть введены в бой у Якубова, по свойству тамошней лесистой местности, но если бы Удино имел их у Клястиц, то мог бы удержаться на реке Нище и не дозволить Витгенштейну выдти на петербургскую дорогу».[74] Русские историки явно завышали численность неприятельских войск, но, тем не менее, несомненно, что русский командующий проявил в этом деле гораздо больше решительности и упорства, нежели его противник.