Первое поражение Сталина

Советское руководство, оценив кемалистское движение как исключительно антиимпериалистическое, способное «пробудить Восток», согласилось с доводами Чичерина. 3 июня заявило о готовности предоставить Ангоре оружие и боеприпасы, а также 10 миллионов рублей золотом. Сообщая о том Кемаль-паше, Чичерин так изложил своё видение политики потенциального союзника: независимость Турции, включение в её состав бесспорно турецких территорий; предоставление Турецкой Армении, Курдистану, Лузистану, Батумской области, Восточной Фракии и районам со смешанным турецко-арабским населением права высказаться самим о своей собственной судьбе; признание прав национальных меньшинств; передача вопроса о проливах конференции причерноморских стран.³

Тем временем, Греция – извечный объект турецкой агрессии – исходя из бесспорной слабости султанского правительства и совершенно не учитывая силы кемалистов, решила воспользоваться благоприятной, как ей казалось, ситуацией. 22 июня её дивизии, расквартированные в Македонии, заняли Восточную Фракию, а находившиеся в Смирне перешли в широкомасштабное наступление, направляясь на восток, в сторону Ангоры.

В те же дни Москва продолжила попытки обеспечить безопасность Армении, хотя там всё ещё находились у власти отнюдь не дружественные ей дашнаки. Нотой от 2 июня Наркоминдел уведомил Кемаль-пашу о желательности посредничества Советской России для установления справедливой границы между третий год конфликтующими странами. При этом Чичерин настаивал на использовании чисто этнографических принципов и только как исключение – возможных при необходимости переселениях.⁴

4 июля Ангора приняла предложение РСФСР, и вскоре в Москве начались запланированные переговоры. Однако из-за неожиданно непримиримой позиции главы турецкой делегации, министра иностранных дел Бекир Сами-бея добиться хоть какого-нибудь сближения позиций Ангоры и Эривани так и не удалось. Правда, Кемаль-паша, вынужденный направить на греческий фронт максимальное количество имевшихся у него дивизий, всё же отдал приказ очистить ту часть Карсской области, которую незадолго перед тем заняли турки, но взамен – сохранить контроль над большей частью Нахичеванского уезда.

Переговоры в Москве, несмотря на их очевидный провал, насторожили Баку и даже привели к определённым трениям между РСФСР и Советским Азербайджаном. Главу Азревкома Н. Нариманова серьёзно обеспокоила возможность юридического закрепления за Арменией тех спорных территорий, на которые дашнаки претендовали с апреля 1919 года, за которые боролись – на Зангезур, Карабах, Нахичевань.

Журналист по призванию, врач по профессии, Нариманов всегда был далёк от большой политики, не знал и не понимал её. Более двадцати лет вращаясь в кругу тех, кто отстаивал право азербайджанцев на свою культуру, на свой язык, он не мог не воспринять от них желания видеть свою родину не только свободной и счастливой, но и великой. Органически впитал всё то, что незаметно и слишком часто приводило к национализму. Но Нариманов был и большевиком. И потому свято верил, что Советская власть (как в Москве, так и в Баку) непременно должна сделать обе страны союзниками во всём, в том числе – и при разрешении территориальных споров. Верил и в то, что лишь рабоче-крестьянская власть в Эривани навеки устранит вечный армяно-азербайджанский антагонизм, приведёт к миру два народа. Но всё же никак не мог смириться с реально существующими обстоятельствами и пойти на вынуждаемый ими компромисс. Пусть и временный.

Явно выражая отнюдь не только своё мнение, но и остальных членов Азревкома, Нариманов направил 19 июля Чичерину весьма вызывающее (как по содержанию, так и по тону) послание.

«Несмотря на Ваши неоднократные предложения, – писал он. – послать представителя Азербайджана в Москву для установления добрососедских отношений /с Арменией – Ю.Ж./, мы намеренно молчали, воздерживались от этого, думая лишь о том, чтобы незаметно, безболезненно слиться с Советской Россией. Но Центр своей политикой оттолкнул нас от себя, и сейчас отправляется чрезвычайный уполномоченный нами в Москву для того, чтобы как можно резче подчеркнуть независимость Азербайджанской Республики до известного момента, то есть до советской Армении. Другого выхода нет, и я надеюсь, что Вы исправите ошибку Центра».⁵

В ответном письме, от 20 июля, Чичерину пришлось растолковывать Нариманову азы любой внешней политики вообще и РСФСР в частности. Объяснить причину компромисса с дашнаками. «Единственная связь с Турцией, – предельно просто излагал он позицию Москвы, – может быть только через Эривань, и поэтому нам необходимо установление договорных отношений с Арменией, не говоря уже о том, что в случае успеха Кемаля в Турции может произойти изменение ориентации, устранение демократических элементов старой бюрократией и милитаристами и возобновление попыток отхватить в пользу Турции значительную часть Кавказа…