Первое правило королевы

– Какой вы мне друг, Сергей Ильич! И я вам не друг. Вам покойный Мухин был друг, и то вы его не пощадили.

Он думал долю секунды. Только одну крохотную долю секунды он колебался и не знал, как ему вести себя с ней дальше. Потом он принял решение, но эту долю она засекла своим безошибочным, сверхчувствительным, супермощным радаром, который называется интуицией.

Засекла и с холодеющим сердцем поняла – она права.

До этого мига она была напряжена, как стрела, заправленная в арбалет, а со следующим ударом сердца ей стало наплевать.

Она, как и эта стрела, выпущенная на свободу, вдруг обрела скорость, перестала сомневаться и знала только одно – цель близка. Цель, которую надо поразить.

– Инна Васильевна, я тебя только потому… ты женщина и только потому… слабый пол, твою мать! А ты соображай, что говоришь, у меня, знаешь, терпение тоже… С больной головы на здоровую!

– Вам нужно мое место, чтобы посадить на него своего человека. Поначалу вы собирались просто поручить мне какую-нибудь дурацкую работу в надежде, что я от нее откажусь и вы сможете заставить меня написать заявление и убраться отсюда. Но в день похорон вы узнали, что Мухин оставил какие-то бумаги и вдова собирается передать их мне. Я стала опасна, да, Сергей Ильич? Тогда и возник этот самый, с визитной карточки. С его помощью вы убрали бы меня гораздо надежнее и гораздо дальше, чем просто в Москву.

– Инна Васильевна, ты заболела, что ли?!

– Да ни черта я не заболела, – с досадой сказала Инна. – Хватит уже. Вы не годитесь в артисты, Сергей Ильич, правда. Особенно когда так… один на один.

– Тебе, может, водки налить? – предложил Якушев миролюбиво и даже потянулся в сторону шкафчика. Рука у него тряслась. – А то ты отчета себе не отдаешь…

Под окном, далеко внизу, прогудела машина.

Инна представила себе, как Осип в «Вольво» читает толстую книгу и горестно вздыхает, когда дело в ней идет не так, как хотелось бы ему, Осипу.

Что он станет делать, если останется один?.. Каково ему будет с другим человеком? Привыкнет ли, сможет ли так же делить с ним жизнь, как он делит ее с Инной?..

– Вы даже представить себе не могли, что это за бумаги, потому что были уверены, что Мухин ни сном ни духом не подозревает… вас. Вы всегда были его лучшим другом и главным соратником. Всегда, всю жизнь, правда? Он и предположить не мог, что за игру вы затеяли!

– И что за игру я затеял?.. Инна коротко улыбнулась.

– Игру во власть. Самую сладкую из всех. Вы ведь умный человек, вы отлично понимали, что вам ни за что не удастся взять ее у Мухина из рук. Во-первых, он вам ни за что бы ее не отдал. Во-вторых, вы его побаивались. В-третьих, и в-главных, у вас нет таких денег, чтобы прийти во власть легально и на чьих-то плечах! Вы не можете себе позволить покупать журналистов, газеты, телевизионные передачи, радиоканалы, верно? Вы можете только получить их в наследство. Вы были первым замом, Мухин умер, вы стали и.о. губернатора, и все бюджетные деньги оказались в вашем распоряжении! И не только деньги! Но еще и государственные средства массовой информации, вроде тех же газет, которые сделают вас губернатором, как миленькие.

Воцарилось молчание.

– Н-да, – произнес Якушев задумчиво. – Прав был Анатолий Васильевич. Всегда говорил, что Селиверстова умна, а я не слишком верил. То есть верил, конечно, но что там за ум, у бабы!..

– Эти разговоры не ко мне, – сухо возразила Инна. – Это к Хрусту, пожалуйста. Он про бабий ум все понимает.

– Так-с, – Якушев как ни в чем не бывало почесал за ухом и посмотрел на Инну. – И что теперь нам с тобой делать, ласточка? Куда мне теперь тебя девать-то?

– У вас есть человек, который отлично знает, куда девать. Которому вы пообещали мое место. Которого вы сами до смерти боитесь, потому что он… не в себе. У него нездоровая психика. То есть он, конечно, не буйный сумасшедший, но он садист, получающий удовольствие от смерти. И вы сами выпустили его на свет, как джинна из бутылки.

– Замолчи! – вдруг взревел Якушев. – Замолчи сейчас же, сука, дрянь!

Инна посмотрела на него совершенно хладнокровно.

– Поздно, Сергей Ильич. Поздно теперь кричать. Все. Вы знали, что у Мухина случился роман с какой-то деревенской девчонкой. Тогда за романы не то чтобы сажали, но из партии исключали, с работы выгоняли и все такое прочее. Мухин девчонку бросил, разумеется, девчонка родила и утопилась, как в книге про любовь. Мухин про ребенка и думать забыл. А потом он явился, этот ребенок. Двадцать семь лет спустя. Я не знаю, чем он Мухину пригрозил…

– Как чем? – спросил у нее за спиной ее собственный помощник Юра, который час назад метался по тесной прихожей в семейных трусах и с сеткой на голове. – Маньяком, конечно! Это же я писал про маньяка!

Инна через плечо посмотрела на него. Он стоял у двери, привалившись плечом к косяку, отглаженный, наманикюренный, усмехающийся красавец, и она вдруг подумала со стремительным ужасом, что ошиблась.

Этого не может быть. Это не он.

Юра повернул в двери ключ и двинулся к тому месту, где сидела Инна. Дошел и присел перед ней на корточки.