Читаем Первое российское плавание вокруг света полностью

Мореплаватели будущего времени, коим предстоит точное изведание западного берега Японии, определят и положение острова Оки. Я уже сказал, что подало мне причину сомневаться, что берег, виденный нами 22 апреля между 35°15', был остров Оки; теперь я удостоверен, что сей берег составляет часть Нипона. Но тот, который мы видели следующего утра между 36°01' и 36°14', есть либо остров Оки, либо один из тех малых островов, которые его окружают на старых японских картах[96].

Впрочем, принадлежит ли виденный нами берег к острову Нипону, или есть остров Оки, во всяком случае астрономическое определение многих мест, между 35 и 36 градусами широты, может много способствовать к лучшему познанию западных пределов сего 300 лет уже известного, но и поныне все еще неизведанного государства.

Потеряв из виду берег, продолжали мы держать курс к NO, но при постоянных ветрах от NO и ONO плавание наше было малоуспешно.

Апреля 26-го в широте 37°43', долготе 226°30', во время весьма хорошей ясной погоды и совершенно спокойного состояния морской поверхности, произвели мы множество наблюдений над склонением магнитной стрелки. При сочинении карты плавания нашего по Японскому морю не употреблено склонение компаса, потому что оное оказывалось то около двух градусов восточнее, то опять столько же западнее, что находили мы не только в сих местах, но и вдоль всего берега острова Иесса, как то лучше усмотреть можно из таблиц суточных счислений. Лаперуз нашел также маловажное склонение во время плавания его в сем море.

Ввечеру 27 апреля в широте 38°33' и долготе 226°12' приметили мы великую зыбь, или паче бурун, каковые бывают на отмелях или при спорном течении и, хотя мы бросали лот несколько раз, но 100 саженями дна не достали. Ход корабля при свежем ветре и спокойном море был не более двух узлов, часто корабль не слушал руля, потому я и заключаю, что сей бурун от спорных течений подымался.

Судя по мрачной погоде и сильному дождю, не могли мы опасаться скорого нашествия бури, но барометр, опустившийся на 29 дюймов и 2 линии, казалось, предвещал оную, почему мы взяли к ночи нужные предосторожности, оказавшиеся после напрасными, ибо на другой день сделалась ясная, хорошая погода. Подобное падение барометра было почти в той же широте и долготе, где и Лаперуз приметил. Любопытно было бы многократными наблюдениями определить утвердительно, точно ли бывает в сей стране всегда низкое состояние ртути в барометре, как то изведано Лаперузом и нами у мыса Горна, потом нами же в Охотском море и вблизи Курильских островов, или произошло то от случайного одинакого состояния атмосферы? В день нашего выхода из Нагасаки при пасмурном воздухе, сильном дожде и шторме, барометр упал только до 29 дюймов и 5 линий, и во все время весьма мало подымался от сего положения, невзирая на прекраснейшую погоду, продолжавшуюся целую неделю.

Прежде уже упомянуто, что я принужден был отказаться от осмотрения западного берега Японии. Но от 39 градуса широты мог начать то, не возбуждая, впрочем, в японцах подозрения, что данное обещание мною нарушено, ибо положение мыса Сангар столь мало известно, что мы могли искать его одним градусом южнее, нежели как найден он нами в самом деле на столько же севернее.

Апреля 30-го находились мы по наблюдениям своим в широте 39°22', а потому и стали держать курс, для достижения параллели. 39 градуса, прямо к осту, потому что течение продолжалось несколько дней к SW; но теперь нашлось оное к NO, и причинило, что мы, вместо того чтобы увидеть берег при восточном курсе в широте 39°, усмотрели оный к немалому моему неудовольствию под 39°40'. Мая 1-го в 9 часов поутру показался берег на NNO в расстоянии от 18 до 20 миль. Он имел вид острова и я не сомневаюсь, что то был остров Тсус-Сима, который означен на картах почти под 39° между мысом Сангар и заливом Саката; но в следующий день уверились мы, что открывшийся берег не есть остров, но весьма далеко в море выдающийся мыс, который особенно отличается в середине его стоящею горою, долженствующей быть по круглой своей вершине огнедышущей. Высокая гора сего мыса, имеющего в окружности около 35 миль, лежит в широте 39°50'00'', долготе 220°16'00''. Она состоит точно на середине мыса и понижается по обеим сторонам мало-помалу. Достойный примечания мыс сей назвал я мысом Россиян.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное