Первое второе пришествие. Вещий сон

И в это время он встретил парня, с которым когда-то пел в ресторане, чередуясь, вокалиста тоже. Парень стал длинноволос, бородат и на вопрос о жизни с достоинством ответил: диакон я. Алексей выведал подробности насчет зарплаты и прочих условий, они его удовлетворили. Единственное препятствие: его развод с женой, поскольку разведенных в духовенство не берут. Тогда Гулькин потерял паспорт, уплатил штраф и еще какую-то тайную мзду, и в новом паспорте при имеющейся отметке о регистрации брака не оказалось отметки о разводе.

И вот он уже полтора года — дьякон в Полынске, среди местных жителей — свой уже человек. Но пристрастия своего не обнаруживал, пил по ночам.

Полночь — блаженное время; он как раз пришел в самое мягкое расположение духа, ополовинив бутылку и поставив на магнитофон ленту со своими прежними записями, подпевая им (особенно удачной, мелодичной была песня о русой девчонке в короткой юбчонке, что ж ты не подходишь, а стоишь в сторонке), — вдруг: стук в дверь. Он убрал водку, выключил музыку. Но дым табачный сразу не уберешь, и о. Сергий, вошедши, сказал:

— Однако!..

— Мужик соседский заходил. С женой у него всякое. Попросил рассудить, — наскоро соврал Диомид.

— Для исповеди в церкви место.

— Вот я ему и…

— Да ладно, — махнул рукой о. Сергий.

— Чаю не отведаете?

— Отведаю, спасибо.

Но с чаем закавыка: воды в доме не оказалось, значит, бежать на улицу к колонке, потом ставить чайник, заваривать чай, а чаю тоже нет, к соседям, что ли, стукнуться? — метался Диомид.

— Не хлопочите, — усмирил его о. Сергий. (Он со всеми был на «вы».)

О. Сергий заметил состояние Диомида. Да и в спертом воздухе комнаты явственно пахло не только табаком.

И с этим человеком говорить, ему — изливаться?

И вместо того разговора, который ему хотелось задушевно и тревожно начать, о. Сергий вперил в красные глаза дьякона свои очи и спросил:

— А верите ли вы в Бога, отец дьякон?

За штат уволить хочет, сволочь, подумал Диомид-Алексей, а сам, наученный эстрадной практикой актерству и от природы имеющий лицедейские задатки, горько усмехнулся:

— Если я не столь праведен, как вы, то вы уж поелику…

— Говорите нормальным современным русским языком, — прервал его о. Сергий. — Кратчайшими путями нужно идти к сердцу нынешнего человека, а значит — говорить с ним на одном наречии. Мы же затемняем учение Христово! — высказал о. Сергий заветные свои мысли о реформации церковного обрядового языка.

Но тут же упрекнул себя: перед кем?!

И повторил вопрос:

— Так веруете ли вы в Бога?

— Верую! — твердо, честно, но без лишнего нажима сказал Диомид.

О. Сергий помолчал. Спросил еще:

— И во грядущее воскресение Сына Божьего веруете?

— Странный вопрос. Сие есть… Это ведь краеугольный камень христианского учения.

— Так… А что думаете насчет Петра Кудерьянова, в котором некоторые склонны усматривать новоявленного Христа?

— Ересь!

— А вдруг нет? — задал о. Сергий главный вопрос, ради которого пришел.

Ого! Кто из нас пьян, интересно? — подумал Диомид.

— Вдруг — нет? — повторил о. Сергий.

— Быть этого не может!

— Почему? Почему? — настаивал о. Сергий.

По хрену и по кочану! — хотелось ответить Диомиду. Очень уж его разбирала досада, что испорчено настроение, бутылка стоит за шкафом — недопитая. Неизвестно, сколько о. Сергий будет мучить его разговорами (и зачем вообще пришел?), не успеет Диомид выпить в свое удовольствие, а потом поспать хоть немного перед службами.

О. Сергий ждал ответа.

И увидел, что не дождется.

— Как в народе говорят: без пол-литра не разберешься! Так, что ли? — спросил он.

— Вот именно! — обрадовался Диомид, метнулся к шкафу и поставил бутылку на стол. — Не откажите, батюшка! Не пьянства ради, а утешения сердца для!

— Если по маленькой… — согласился о. Сергий.

Через час они добивали вторую бутылку.

— Итак, диакон… — продолжал о. Сергий свою Нестерпимую мысль, но тут Диомид хлопнул его по плечу:

— Давай попросту, слушай! Зови меня — Демой. Или даже Лехой, по-граждански.

— А я — Серега, — сказал о. Сергий. — К чему чины, в самом деле? К чему чины и условности перед лицом… перед лицом чего?

— Чего?

— То-то и оно! Отец Мень преподобный, царство ему небесное, утверждал: самосвидетельствование Христа есть главное доказательство его божественного происхождения.

— Блеф! — отрицал Леха, не читавший ни Меня, ни других авторов, но сразу все схвативший силой логики. — Блеф! Это и я о себе скажу: я Сын Божий!

— Не кощунствуй, Леха! Ты — не скажешь!

— А вот скажу! Я — Сын Божий! Что? Съел? И попробуй докажи, что нет!

О. Сергий задумался.

— А где знамения? Свидетельства? Чудеса? — спросил он.

— Ох уж, так твою так! — употребил дьякон любимое полынское изречение. — Да я тебе любые знамения и чудеса устрою! При нынешнем-то развитии техники!

— Он без всякой техники людей исцеляет. От тяжелейших болезней.

— Таких исцелителей сейчас полным-полно!

— А непорочное зачатие его матери Марии? Марии! — подчеркнул о. Сергий.

— Брехня все это!

— А если не брехня?

Как ни пьян был Диомид-Алексей, а задумался. И так далеко зашла его мысль, что он даже на время протрезвел.