Первое второе пришествие. Вещий сон

Толпа была жидковата — человек двадцать, и непостоянная. Подойдут, послушают и уйдут. Но была, заметил Петр, группа из семи-восьми человек, стоящих уже не менее получаса. Ради них стоит продолжать, подумал он. Ради их надежд.

— Вот ты, — обратился он к человеку среднего вида. — Чего ты ждешь?

— Я-то? — не спеша, не тушуясь, с уважением к себе ответил человек. — Жду, чего нового скажешь. Чую: не дождусь.

Отвернулся — и пошел прочь.

Как бы вдруг застеснявшись, стали расходиться и остальные.

Задержался лишь корреспондент областной газеты Джиаев. Он был человек горячий и не любящий пустопорожних действий, и вот, слушая очередного психа, кипел, но уговаривал себя не беситься по пустякам. Но все же не выдержал.

— Христос, значит? — спросил он Петра.

— Да.

— Чем докажешь?

— Тебе документы предъявить? — улыбнулся Петр.

— Ты не скалься! — сердито закричал Джиаев. — Почему?! Ну скажи, почему я должен верить, что Христос! Докажи!

— Ты не волнуйся.

— Докажи, говорю тебе, докажи!

(Апостолы с интересом слушали.)

— А ты? — спросил Петр.

— Что?

— Ты не веришь, что я Иисус? — тоном утверждения спросил Петр.

— Нет, конечно!

— Докажи!

Апостолы засмеялись.

Джиаев плюнул и побежал в редакцию, чтобы написать статью. О проявлениях массового идиотизма, когда на каждом углу упираешься в маньяка: тот мнит себя спасителем Отечества, тот метит в президенты, а этот, видите ли, вообще Христом себя объявил! Он писал и по привычке зачитывал вслух удачные места. Все смеялись — и отсоветовали ему трудиться над материалом: мелковата тема для их газеты.

Действительно, подумал Джиаев, скомкал листки. Но на душе у него полегчало.

Он пошел на обед, а обедая, подумал: что, если — вдруг? Нет, в самом деле, — вдруг?

Кое-как доев, он отправился к памятнику и продолжил диспут.

Там уже опять собралась небольшая толпа.

— Допустим, я хочу поверить, — сказал он. — Но где гарантия, что ты не самозванец?

— Я же говорю тебе! — удивился Петр.

— Так и другой скажет!

— Но я-то не другой!

— Тьфу, лыко-мочало! — снова начал заводиться горячий газетчик. — Да откуда я знаю, что ты не другой?

— Да я же тебе говорю!

Апостолы слушали с вежливыми улыбками.

— Так и другой будет говорить! — кричал Джиаев.

— Но это же будет другой!

Петр глядел ясными глазами в глаза Джиаева и не понимал его недоумения.

Джиаев, почувствовав боль в сердце, пошел в редакцию и взял командировку в отдаленный район Сарайской области. Такие командировки его всегда успокаивали.

А вернусь, и не будет уже никакого Христа, думал он.

И, сразу скажем, оказался прав.

Петр все говорил и говорил и не мог понять, что происходит; то есть, наоборот, почему ничего не происходит, почему не озаряются нежданной радостью лица людей, почему не видно слез раскаяния и облегчения. Они что, никак не поймут, так их так? Не видят Богова подаренья? Не знают того, что жизнь их личная и общая могла прекратиться в любую секунду — застав их, быть может, в гуще самых неприглядных дел?

Стоят тупо.

Проходят мимо.

Вот прошла мимо бабушка с внуком; внук спросил, о чем говорит дядя, бабушка сказала, что если внук будет плохо себя вести, то он вырастет таким же бездельником, будет шляться с безумными речами всем на посмешище.

Шли мимо американцы — туристы из Америки, переводчица-гид с гордостью сказала им, что человека, называющего себя Христом, еще пару лет назад схватили бы и отправили в КГБ, а теперь он свободен и, может, называет себя так лишь ради эксперимента, испытывая степени свободы и самовыражения. А в Америке есть такое? О, йес! — отвечали американцы, нет в мире такого, чего не было бы в Америке. И как правило, в еще большем количестве!

Шел мимо беллетрист Алексей Слаповский, шныряя умом и взглядом в поисках сюжетов и нелепостей. Остановился, не подходя близко. Посмотрел, по слушал. И, вдохновившись, побежал домой — сочинять роман под названием «Первое второе пришествие». Это будет роман о человеке, вообразившем себя Христом. Занятная штукенция может получиться. Или такое название: «Конец света откладывается!» Второе эффектней, первое загадочней. Какое выбрать?..

Дело шло к вечеру.

Апостолы не роптали, но уже переглядывались.

Первым не выдержал Диомид. Ему надоело прятать лицо в воротник и отворачиваться, потому что он видел сегодня не менее десятка знакомых, знающих его как Алексея Гулькина, нормального человека.

— Ну, ладно, — сказал он. — Приятно было познакомиться.

Потоптался.

— Я пошел, говорю. Могу я уйти? У меня тут…

— Иди, — молча сказал Петр.

— Иуда, — сказал Сергий.

Вернувшись в ППО, апостолы с устатку набросились на щи, которых предусмотрительная Лидия наварила огромную кастрюлю, а Петра она повела к себе для любви.

Но Петр не мог любви.

Он думал о причинах провала.

Он искал их в себе.

Не с той верой говорил?

С той — и другой не может быть.

Не те слова?

Те.

Не так?

Вроде так…

Значит, как ни крутись, без чуда не обойтись. Что бы придумать такое?

Он ворочался полночи — и придумал.

На другой день все началось так же: громкие Радостные слова Петра, вялая горстка слушателей.

— Вы не верите? — спросил Петр.

Не ответили.