Первое второе пришествие

– Вернись ко мне, – сказала Лидия. – Володька тоскует. Мать сохнет. Я сама без тебя жить не могу. Чем я хуже их? Я объективно вижу, что я лучше их грудью, задом и общей фигурой, не говоря о характере. Вернись, Петя. Грабиловские одолели нас совсем.

– Нет, – сказал Петр.

– Ничего не хочу от тебя, – сказала Люсьен. – Позволь только рядом жить. Построю шалаш и буду рядом жить – лишь бы раз в день тебя видеть. Позволь, Госпо… Позволь, Петр.

– Нет.

Женщины ушли.

Но из гостиницы не уехали, чего-то выжидая.

Вечером собирались вместе, пили водку и вино, говорили о Петре, странным образом не ревнуя друг друга.

Но тут явился лейтенант Самарин и, не предъявляя никаких обвинений, потребовал удалиться из города в двадцать четыре минуты, иначе – строгие меры.

Излишне говорить, что Самарин был направлен Екатериной через доступные ей средства власти.

4

Брат же Кати Петр Петрович Завалуев давно еще, когда узнал о смерти обличавшего его Ивана Захаровича Нихилова, – сошел с ума.

Он-то и стал городским сумасшедшим вместо Нихилова и Разьина, но об этом никто не узнал.

Знал о своем сумасшествии только сам Петр Петрович.

Признаки налицо.

Во-первых, он ночью проник в заколоченный пустующий дом Нихилова, выкрал его тетрадь, где прочел разные записи, в том числе и о себе, как об Антихристе. Разве будет нормальный человек это делать?

Во-вторых, он проверил, действительно ли из его имени, фамилии и даты рождения получается число 666. Обнаружил ошибку, увидел, что Нихилов пропустил букву Й. Но тут же взялся подсчитывать по-иному – с помощью алгоритмов и алгебраических операций, недоступных Ивану Захаровичу, и посредством одной только своей фамилии, без имени и даты, вывел цифру 666 семнадцатью способами. Разве будет нормальный человек это делать?

В-третьих, в то самое время, когда решался вопрос о продвижении его на более высокую должность, возможно, даже в областной аппарат, на него вдруг напала апатия, он перестал приходить на службу спозаранку, уходя затемно. Разве будет нормальный человек это делать?

И вот, поняв, что он сумасшедший, Петр Петрович взялся за умозаключения.

Сначала он определил, в чем именно его сумасшествие.

И вывел: при сохранении интеллектуальных способностей (которые он проверил специальными тестами, взятыми у главврача и друга Арнольда Кондомитинова) он страдает мономанией, а именно: вообразил себя Антихристом.

Конечно же, по-настоящему он себя таковым не считает, но другие его могут раскусить. Если это пришло в голову полуграмотному полудурку Нихилову, то другие тем более способны догадаться. Значит, нужно вести себя так, как не должен себя вести Антихрист. Изучив религиозную литературу, узнав, что Лже-Христос в поведении подобен Христу, то есть благонравен, добр, мудр, Петр Петрович сделался груб, аморален и тупоумен. Торопясь утвердить для себя (а там уж и для других) свой новый образ, он первым делом явился на работу пьяным и, не поздоровавшись, как обычно, любезным начальственным поклоном с секретаршей Софой, взял эту Софу и повалил на стоявшую в приемной софу. Жаль, что в это время никого не оказалось в приемной, но Петр Петрович очень надеялся на болтливость Софы. Она, однако, почему-то промолчала. Тогда Петр Петрович в деловом разговоре с председателем исполкома, вдруг прервав его сугубо официальную речь, брякнул:

– А я, Герман Юсуфович, Софку дернул!

Герман Юсуфович онемел. Потом полез в сейф, достал бутылку коньяка, налил себе и Петру Петровичу и спросил, прищурив глаза, без того уж донельзя прищуренные:

– Ну, и как она?

После рассказа Петра Петровича он взял Софу к себе вместо секретарши Мизгири Егоровны, а Мизгирь Егоровну посадил к Петру. Она была очень обижена, а Петр Петрович, продолжая мероприятия по созданию ложного образа, и с ней поступил так же, как с Софой. Она осталась довольна, он – нет, впервые поняв, что аморальный образ жизни не столь уж и приятен.

Итак, он стал выпивать, стал неразборчив в связях, к работе относился халатно, на людей орал и топал ногами, издавал дурацкие распоряжения, – и тут из области пришла бумага, в которой предписывалось направить Петра Петровича Завалуева в областной аппарат в виде кадрового укрепления молодыми кадрами.

Сбылось то, о чем мечтал Петр Петрович, – вернее, в чем был уверен.

Ночью в квартире Арнольда Кондомитинова раздался телефонный звонок.

– Кому там? – спросонья буркнул Кондомитинов.

– Завалуев говорит. У тебя комната-психушка действует еще?

– Всегда готова – на всякий случай.

– Случай пришел. Надо поместить одного человека.

– Это кого?

– Меня.

5

Тем временем в доме Петра появился не кто иной, как Иннокентий Валерьевич Фомин, директор школы, тот самый, что написал на него жалобу, обвиняя в шарлатанстве.