Первое второе пришествие

Подмолотил, сел в поезд – и оказался в одном купе тоже с рыбаками. Если бы это были летчики, космонавты и даже хоть сам футболист Олег Блохин, которого Никита боготворил единственного из людей, он утерпел бы. Но оказаться вместе с товарищами-рыбаками и не выпить… Стали выпивать. На перегоне Файсарга – Дрочи один из рыбаков обиделся на собутыльников, что они кто по три, кто по пять путин отходили, а он пятнадцать отломал! – и начал их за это бить. Милиция его сняла. Второй пошел в Новосибирске за сигаретами, потому что в вагоне-ресторане не оказалось сигарет с «фильтрацией», как он выражался, а ему хотелось именно с фильтрацией. В буфете вокзала он увидел сигареты, их продавали в общем порядке с едой и напитками, рыбак был хоть и промысловик, а совесть знал, встал в очередь и, пока двигался в очереди, увидел сельдь, ту самую тихоокеанскую сельдь, тонны которой переворошил он разъеденными морской солью руками. Он умилился. Ему даже показалось, что он в лицо знает эту селедку, особенно вот ту – жирную, толстобокую, гадину такую, отсвечивающую синевой. Ему гордо стало, что вот его труд попал к сухопутным людям и они его едят. Он взял селедку, чтоб показать ее людям и рассказать о тяжелом труде рыбаков, чтобы увидеть признательность людей. Но, подняв селедку, принюхался и обнаружил, что она насквозь протухла. «Ах вы, гады! – зарычал рыбак. – Там люди тонут и стонут, гибнут и задыхаются от пота, ловют ее для вас, а вы что делаете? Там люди исчерпали уже запасы океана во вред экологической обстановке, они дарют вам уникальную рыбу на ваш стол вместо Красной Книги, где ее место, чтобы вам, сукам, животы набить, – а вы что делаете?» И он стал швырять селедку с подноса на пол, стал бить витрины и сердиться все больше и больше. Излишне говорить, что в поезд он не вернулся. Третий попутчик Никиты на какой-то большой станции увидел в окне стоящего по соседству поезда красавицу, собрал вещи и пошел к ней. Добился ли он успеха – неизвестно, поезд тот был обратного направления.

А Никита, начав пить, уж не мог успокоиться. Деньги свои он предусмотрительно вручил проводнику, рассудив, что тот – лицо ответственное и от вагона никуда не денется, – с условием, что проводник в любое время дня и ночи достанет ему выпивку. И тот доставал – вплоть до самого Полынска. Поздним же вечером, когда поезд остановился в Полынске на полторы минуты, Никита проснулся и бросился к проводнику. Проводник сказал: извини, брат, все кончилось, и у других проводников нет, и в вагоне-ресторане нет. Умру! – взмолился Никита, действительно умирая с запойного похмелья. А вот там, кивнул проводник на вокзал, достать можно, только я от вагона отойти не могу, сбегай сам, поезд полчаса стоять будет, пути не дают.

Никита, схватив сколько-то денег, побежал, не одеваясь, мыкался по вокзалу, его направили в столовую, там он купил водки, выбежал на перрон – перрон был пуст.

Тогда Никита вернулся в столовую, напился водки и уснул в углу, на полу, никем не замеченный. Когда же проснулся, в столовой уже был народ, и опять его никто не заметил, и опять он напился, и опять заснул.

Сидел здесь еще юноша Аркадий. Он был киномеханик. Он любил стоять в дверях перед сеансом и смотреть, кто приходит в кино. Так он влюбился в девушку Алену, которая была еще школьница. Понимая, что он не имеет права любить ее, несовершеннолетнюю, он решил молча ждать. Он узнал, что она больше всего любит индийское кино. Но достать в областном кинопрокате индийское кино не так-то просто, все районы Сарайской области тоже просят индийское кино. Аркадий пытался даже взятку дать ответственным распределяющим лицам, но, видно, они имели от других больше, чем мог предложить Аркадий, – и отказывали ему. Он узнал, что распределение фильмов зависит почти на сто процентов от секретарши начальника облпроката сорокалетней Эммы, рыжей бабы в мини-юбке с толстыми волосатыми ногами. Аркадий договорился с одним своим сарайским приятелем о квартире, купил вина и фруктов и пригласил Эмму в гости. Та, видя молодость, обаяние и симпатичность Аркаши, конечно, не отказала. Возвращался Аркадий с индийским фильмом – и никогда уже теперь не уезжал из Сарайска без индийского фильма, хотя и доставались они ему с отвращением, – зато постоянно он теперь видел Алену и любовался ею. И вот скоро должна она была войти в брачный возраст; Аркадий готовил себя, составлял мысленно речи, с которыми обратится к Алене, и тут он узнал, что сосед Алены, тридцатилетний разведенец машинист дальнего следования Евгений Кузьмин влюбил в себя Алену – и она ждет ребенка, а Евгений женится на ней. И женился. И вот Алена уже с колясочкой гуляет. Она гуляет всегда мимо столовой в это время, поэтому Аркадий и сидит здесь – чтобы посмотреть на нее сквозь окно.