Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства

Те, которые ссылками на пророков оправдывают обстоятельства, касающиеся Христа, ничего путного не могут сказать, когда какое-нибудь высказывание о божественном кажется дурным, постыдным, нечистым или мерзким [VII, 12]. Ведь бог не творит и не высказывает ничего позорного и не способствует злу; а чем иным было для бога вкушение мяса ягненка или питье из желчи и уксуса, как не поеданием навоза [VII, 13]? Что же, если пророки предскажут, что великий бог, — уж не буду говорить о более обидных вещах, — будет рабом, или заболеет, или умрет, то раз это предсказано, богу придется умереть, или быть рабом, или болеть, для того чтобы своей смертью внушить веру, что он бог? Но пророки не стали бы предсказывать что-либо подобное: это было бы дурно и нечестиво. Поэтому надо исследовать не то, предсказали ли (пророки) или не предсказали, а достойно ли это бога и хорошо ли. Дурному и постыдному не следует верить, даже если бы все люди пришли в экстаз и казались пророчествующими. Как же может быть свято то, что совершено в отношении (Иисуса) как бога [VII, 14]?

(О боге можно напророчествовать самые неприличные вещи, но неужели же), если такие пророчества были о боге вселенной, то на том основании, что это было предсказано, нужно верить таким вещам насчет бога [VII, 15]?

Не поразмыслят ли (христиане) еще раз о следующем: если пророки иудеев предсказали, что этот будет его сыном, как же это (случилось, что) тот через Моисея предписывает наживать богатство, приобретает власть и населять землю, убивать врагов в расцвете силы, уничтожать их целыми племенами, да и сам, по словам Моисея, совершает такие (подвиги) на глазах у иудеев и к тому же определенно грозит евреям, что, если они его не послушаются, он с ними поступит, как с врагами; между тем сын его, «назорей», учит наоборот, — что для богача, властолюбца, стремящегося к мудрости или славе, нет доступа к отцу, что о хлебе или о житницах надо заботиться не больше, чем вороны, а об одежде меньше, чем лилии, что ударившему раз надо предоставить ударить второй раз? Кто лжет — Моисей или Иисус? Или отец, посылая последнего, забыл, что он предписал Моисею? Или, осудив свои собственные законы, он изменил свое мнение и послал вестника для (проповеди) противоположных (заповедей) [VII, 18]?.. Они говорят, что бог обладает телесной природой, и даже именно человекообразным телом [VII, 27]… (Если спросить их), куда они идут, на что надеются, (они ответят): «В другую страну, лучше этой». Боговдохновенные древние люди рассказывали о блаженной жизни для блаженных душ; одни назвали (место пребывания блаженных) островами блаженных, другие — елисейскими полями, так как (они сулят) освобождение от всех зол; так и Гомер говорит:

Ты за пределы земли, на поля елисейские будешь
Послан богами…
Где пробегают светло беспечальные дни… [478]

А Платон, считая душу бессмертной, назвал эту страну, куда она направляется, как раз землей; именно, он говорит: «Она очень велика, мы населяем незначительный какой-то участок от Геркулесовых столбов до Фасиды вокруг моря [479], как муравьи или лягушки вокруг болота; многие другие живут во многих других подобных местах. Всюду вокруг земли имеется много разнообразных по виду и величине впадин, куда стекается вода, туман и воздух; самая же чистая земля расположена в чистом небе» [480] [VII, 28]. На что (Платон) этими словами указывает, не всякому легко понять, если только он не сумеет вникнуть в следующие его высказывания: «Из-за нашей слабости и тяжеловесности мы не способны подняться к пределам воздуха», «если бы природа (человека) способна была вынести это зрелище, он бы познал, что то есть истинное небо, истинный свет» [VII, 31] [481]. (Но христиане не могут этого понять, они все это принимают грубо чувственно); плохо поняв теорию переселения душ, они создали учение о воскресении, говорят о «семени», о «хижине души», о том, чтоб «совлечься» и «облечься» [482] [VII, 32]. А когда их выбивают со всех позиций и опровергают, они опять как ни в чем не бывало возвращаются к тому же вопросу: «Как же нам познать и узреть бога? И как нам к нему идти?» [VII, 33]. Они рассчитывают, (очевидно), увидеть бога телесными глазами, услышать его голос ушами, чувственными руками касаться его [VII, 34]. (Так пусть они пойдут) в святилища Трофония, Амфиарая и Мопса, где можно видеть человекообразных богов, притом без обмана, настоящих; их можно видеть не один раз, мимоходом, как христианского обольстителя, но они всегда общаются с желающими [VII, 35].