Первокурсник

Когда Саша у него на глазах открыл свой чемодан с реквизитом, последние надежды испарились без следа! Мальчишка совершенно не подготовился! Нужно срочно думать над тем, как и чем занять полчаса выделенные на фокусы! В открытом чемодане имелся сложенный цилиндр, две пустые литровые банки из-под томатного сока и аккуратно сложенный тёмно-коричневого цвета платок или скатерть с жёлтой бахромой по краям! Всё! Больше там ничего не было!

— Ну и как ты собираешься столик для фокусов делать? — грустно усмехнулся он. — И, главное, из чего? Где твои зеркала?

— Не собираюсь я ничего делать! Зачем мне столик? Я вам ещё в институте говорил, да вы, верно, внимания не обратили. Я сам придумываю, как исполнять фокусы. До мельчайших деталей. Всё, что мне нужно, у меня с собой! Точка! Почему вы мне не верите? Я вас хоть раз обманул?

— Показывай! — решительно ответил Олег Геннадьевич.

Мальчишка ещё даже не переоделся. Снял только свой полушубок и кроличью шапку и остался в толстых брюках и толстом же вязанном свитере. На ногах зимние ботинки на каучуковой подошве.

— Кроликов хотите увидеть? — мальчишка наклонился над чемоданом и выудил оттуда складной цилиндр.

— Покажи хотя бы одного! — кивнул Олег Иннокентьевич. — Где он у тебя?

Мальчишка ткнул кулаком в дно цилиндра, отчего тот с треском выпрямился, приобретая форму, протёр лоснящийся чёрный верх рукавом свитера, сдул с него какие-то пылинки и осмотрелся по сторонам.

— Здесь можно какой-нибудь стол раздобыть? Обычный канцелярский.

— Зачем?

— Ну не на весу же мне фокус показывать? Я, конечно, могу подойти к краю сцены, сесть там, свесить с неё ноги, поставить цилиндр рядом или к себе на колени, но тогда зрителям из задних рядов видно не будет.

— Стол найдём! Ты, главное, убеди меня, что твой фокус работает!

— Садитесь в первый ряд и наблюдайте, — покладисто кивнул Саша. — Буду у себя на коленях показывать!

Разместились. Олег Иннокентьевич в первом ряду по центру, Саша в трёх метрах от него на сцене. Напялил себе цилиндр на голову, покрутил головой, а потом снял цилиндр, поставил его к себе на колени, сунул в него руку и вытащил оттуда за уши небольшого, белого крольчонка с красными глазами. Не глядя, поставил его задними лапами на доски сцены справа от себя, снова сунул руку в цилиндр, выудил из него второго ушастого зверька — на сей раз угольно-чёрного — отправил его вслед за первым. Проделав такое в третий раз, он вздохнул, надел цилиндр на голову, поднял глаза на облегчённо смеющегося Олега Иннокентьевича и вздохнул:

— Доколе! Доколе вы будете мне не верить, Олег Иннокентьевич?

Он оглянулся на разбежавшихся по сцене кроликов и тихонько свистнул. Их поведение изменилось. До этого свиста они вели себя как обычные кролики, существа, как известно, совершенно безмозглые. Они неуклюже прыгали по сцене, обнюхивая доски пола. После свиста их поведение сделалось более осмысленным. Все трое устремились к Саше. Он вновь снял с головы цилиндр и по одному переправил всех троих зверьков внутрь. После этого поднялся на ноги.

— Фокус с банками тоже проверять будете?

Олег Иннокентьевич покачал головой.

— Нет, Кузнецов, не буду. Уж больно ты, брат, обидчив!

— Не обидчив я, Олег Иннокентьевич. Нетерпеливый — это да, есть такой грех. Не обижался я на вас ещё ни разу. Вы, похоже, дядька справедливый. Я понимаю причины вашего беспокойства. Вы же меня плохо знаете, а концертное дело не терпит расхлябанности. Я её, кстати, тоже не люблю, чтобы вы знали. Не переживайте! Всё будет нормально. Следите только за временем, пока я буду на сцене. Могу увлечься и не заметить, что мои полчаса уже прошли.

— Ладно, ладно, прослежу! — он смеясь поднялся на ноги. — Готовься, Кузнецов! Ваш с Катюшей номер после частушек. Фокусничать будешь последним номером. Мне теперь почему-то кажется, что тебе не хватит полчаса. Я в райсовет. Буду примерно через час.

***

Их танец зрители восприняли не так, как ожидалось. Нет, им тоже аплодировали, с задних рядов даже кто-то крикнул «Браво!», но слёз в публике не было. Слёзы были у приезжих артистов. Даже баянист — кряжистый дядька лет пятидесяти — стоя в кулисах, вытирал глаза и щёки рукавами своего бархатного концертного пиджака. Девушки — те поголовно прослезились. Начиная с Катюши и заканчивая тридцатилетней Ксенией.

Олег Иннокентьевич — он был у них за конферансье — тоже растрогался. Не сразу смог объявить следующий номер. Целую минуту молча стоял перед публикой, кусал губы, играл желваками — короче, делал всё возможное, чтобы отвлечься от бушевавших в его душе эмоций.

Как уже потом, сидя в автобусе, который вёз их в Иркутск, под водочку рассудили мытые во всех водах артисты — не в коня корм! Не поняли простые люди тонких параллелей и ассоциаций. Слишком сложно и далеко от реалий жизни это всё для них было.

Саша не огорчился. Второй номер, в котором ему ассистировала Катюша, прошёл на ура! Началось это так.