Первомайка

— Молодец. Дай свой автомат. Я вас прикрывать буду.

Капитан берет свой АКМС, протягивает мне и спрашивает:

— Потом почистишь?

Я думаю про себя: «ага, а как же», но вслух говорю другое:

— Конечно, какой разговор.

Аккуратно прислонив свой временно безработный винторез и взяв несколько магазинов с патронами и проверив автомат, я расположился у правого среза стенки.

Подождав, пока изготовятся гранатометчики, мы почти одновременно открыли стрельбу по селу, только я высовывался из-за дувала, стрелял очередями по крышам, провалам окон и дверей и прятался, чтобы перезарядить автомат новым магазином. А капитан с одним солдатом как вытащили АГС на метр от стенки, так и оставались там и поливали дома ВОГ-17, пока у них не кончилась лента в коробке. Лишь тогда они подхватили гранатомет вдвоем и вернулись в укрытие. Второй боец, до этого также стрелявший из своего автомата, выскочил и подобрал оставшуюся на земле пустую ленту. Ее солдаты сразу же начали снаряжать новыми гранатами, доставая их из патронного ящика и своих рюкзачков. Я отдал пустые магазины капитану и взял другие, полностью снаряженные патронами. Сунув пустые магазины в нагрудник, Гарбузов достал еще несколько картонных коробочек с патронами, чтобы я в следующий раз снарядил ими опустошенные автоматные рожки.

Пули щелкали все чаще и чаще. В следующий заход капитан смог выпустить только половину коробки. Глинобитная стенка пылила и крошилась все больше и больше. От пуль она нас еще прикрывала, но если боевики влупят по ней из РПГ, то дувал расколется надвое. Но в этом случае нам будет уже все равно, на сколько частей развалится стенка.

Если раньше пули роями проносились над нашими головами, то теперь мне казалось, что эти рои вернулись обратно и устроили какой-то бешеный круговорот.

Пора было менять позицию для стрельбы. У капитана еще оставались две полностью снаряженные коробки для АГС. У меня же была последняя паратройка магазинов к 7,62-мм АКМС. Внезапно с тыла донесся вертолетный гул, и через минуту первая пара Ми-24, сгорбатившись, выпустила первые ракеты. Огонь боевиков заметно стал слабее, что было весьма нам на руку: мы теперь с большей уверенностью открыли стрельбу по домам. Под прикрытием вертушек артиллеристы-разведчики опустошили коробку и принялись было за последнюю, но вертушки выпустили весь боезапас и улетели.

Наступила относительная и недолгая тишина.

— Так, пока духи не стреляют, берите свой АГС и уматывайте назад. А я вас прикрою.

Сначала боец с коробкой, а затем и капитан, и второй солдат со снаряженным полностью гранатометом проскочили десяток метров до бугорка, из-за которого они и прибежали. Я уже выпустил последнюю очередь из последнего магазина, подхватил свою винтовку и собрался перебегать туда же. Вдруг над бугром показалось рыло гранатомета, и я услыхал крик капитана:

— Алик, подожди перебегать! Я последнюю коробку достреляю.

Я сначала опешил: в небе не видать ни одного вертолета, то есть прикрыть мой отход некому. Огонь боевиков становился все плотнее и плотнее. А этому чудаку было лень тащить полкоробки гранат обратно на основные позиции, и он решил, как на учебном стрельбище, дострелять боекомплект. Гранатомет капитана успел выпустить несколько гранат, но так медленно, и притом гранаты пролетели, едва не задевая кусок дувала над моей головой, что меня совсем не порадовало. В шум перестрелки опять врезался уже знакомый до боли фальцет, который прокричал что-то матерное и непонятное в адрес всех капитанов. Дуло автоматического станкового гранатомета исчезло из моего поля зрения.

— Я бегу! — проорал фальцет, и мое тело, пригибаясь, зигзагами понеслось к заветному бугорку. Уже сидя за этим укрытием от огня радуевцев, я перевел дух и молча отдал капитану его автомат; ругаться не было сил, и я направился к своей группе.

На полпути между дувалом и каменной стенкой, чуть позади этих развалин, я наткнулся на неглубокую канаву, в которой залегли и вели огонь мой сержантконтрактник Бычков, гранатометчик с пулеметом, уже знакомый и непонятный мне майор-замполит и вдобавок еще один майор-штабист из 8-го батальона.

«Ну а ты-то чего приперся сюда? Твои же сидят на дневках и в ус не дуют. Если тебя ранят, кто тебя, такого здорового, вытаскивать будет? Не твои же солдаты», — со злостью подумал я. Вытаскивая раненого с поля, солдаты сами становятся хорошей мишенью для противника, а терять еще бойцов из-за штабного удальца, охочего до наград и внеочередных званий, мне не хотелось. Но глядя, как штабной майор, который до этого заведовал лишь графиком офицерских нарядов, деловито и без суеты выглядывает с уже готовым к стрельбе автоматом, дает несколько очередей и так же спокойно ныряет в канаву, я успокоился. Такого не ранят.

Майор-замполит глянул на меня и прокричал:

— Нам надо в час опять открыть сильный огонь и сымитировать штурм, а потом можно отходить.