Первомайка

Я выглянул с взведенным огнеметом на плече и стал выискивать подходящую цель, которая не заставила себя долго искать. Прямо напротив меня, с виадука, слева от огоньков, на поле с громким криком: «АЛЛАХ АКБАР!» скатилась шеренга темных фигурок боевиков. Всего их было человек семь-восемь, на ходу стреляющих в нас радуевцев.

Мушка огнемета остановилась на середине шеренги, мои губы эхом повторили: «АЛЛАХ АКБАР», и указательный палец нажал на курок. От грохота выстрела резко и больно заложило уши, но вставлять в них специальные бумажные вкладыши-беруши было некогда. Не обращая внимания на сильный звон в ушах, я потянулся за следующим РПО.

Второй и третий «Шмели» полетели к похожим шеренгам боевиков, в полный рост идущих на нас и на ходу стреляющих из автоматов. Только эти шеренги подходили все ближе и ближе, то слева, то иногда справа. Я спокойно целился и стрелял, но внутри меня нарастала смутная тревога. Я уже слыхал про бесстрашие чеченцев, про их безрассудную смелость и наплевательское отношение к смерти, но от вида шеренг боевиков, идущих в полный рост, поливающих нас огнем и подходивших все ближе и ближе, неприятный холодок внутри меня становился сильнее и сильнее.

После выстрела из третьего огнемета я выглянул за бруствер и увидел картину, от которой мои волосы на голове стали дыбом от ужаса: напротив меня посреди поля, по направлению от левого фланга боевиков к правому флангу моей разведгруппы, не обращая внимания на стрельбу наших нескольких стволов с одной стороны и на огонь боевиков с другой, правым боком ко мне спокойно, в полный рост шла колонна боевиков. Было их человек тридцать, и шли они в колонну по три, спокойно пересекая наискосок поле между валом и виадуком.

В доблестном РВДКУ есть традиция, когда рота курсантов на марш-броске на десять километров за сотню метров до финиша выстраивается в ротную колонну, баянист берет баян, и курсанты с песней строевым шагом пересекают финишную линию. При этом секундомеры в руках проверяющих показывают время на «отлично». Всем курсантам роты выставляется «пятерка», командир роты всю неделю ходит довольный, а проверяющие, приехавшие в училище откуда-то «сверху», писают кипятком от восторга.

Так это в училище, где курсанты показывают шик… Но здесь… В чистом поле, ночью, среди грохота и стрельбы вид спокойно вышагивающей колонны, в которой хорошо просматривались шеренги, а не просто кучки людей, пытающихся быстро пересечь опасный участок, — все это представляло собой сумасшедшую и фантастическую картину.

Сначала от леденящего ужаса у меня остановилось дыхание, секунду спустя я подумал с восторгом и восхищением: «ВОТ ЭТО ДА!».

Ну а потом меня охватила ярость и бешенство: «БЛДЬ! ДА ЧТО ЖЕ МЫ, ПАЛЬЦЕМ ДЕЛАННЫЕ!»

Когда я высунулся с готовым огнеметом на плече, то колонна радуевцев ушла вправо, и я увидел только хвост колонны; основная часть ее уже скрылась за изгибом вала.

Стрелять по хвосту было опасно для находящихся справа от меня наших стрелков, которых могла поразить область высокого давления от выстрела, образующаяся перед огнеметчиком. Она, конечно, не такая сильная, как сзади, но тоже может хорошо контузить. И мне пришлось выпустить заряд в шеренгу боевиков, которая прошла уже две трети расстояния от виадука до вала.

Я быстро сбежал в канаву за последней парой огнеметов и уже поднялся с ними на тропинку, когда увидел бегущего мне навстречу комбата.

— ТОВАРИЩ МАЙОР. ВОН ТУДА ПРОШЛО В КОЛОННУ ПО ТРИ ТРИДЦАТЬ БОЕВИКОВ.

Я показал рукой на свой правый фланг и выжидающе замолчал. Можно даже мозжечком догадаться, что противник сейчас обойдет нас справа и ударит сбоку. Нужно было или срочно направить туда дополнительное подкрепление в десяток бойцов, или срочно отходить нам самим на безопасные позиции…

Командир нашего батальона на бегу кивнул головой и, ничего не говоря и не останавливаясь, пронесся мимо меня к златозубовской группе. Я еле успел отпрянуть в сторону, чтобы он меня не сшиб. Ситуация складывалась не в нашу пользу — боевики уже обходят нас с правого фланга и запросто через пятьдесять минут перещелкают нас, как куропаток. Но приказа отходить не было, и я, злясь на себя, — «еще подумает, что я струсил и хочу быстрее свалить отсюда!» — взбежал на вал, занял свой окоп и начал готовить РПО к выстрелу.

Справа от меня Бычков заменял пустой магазин на полный. Вот он передернул затвор, прицелился и дал первую очередь по виадуку.

— БЫЧКОВ. НИЖЕ СТРЕЛЯЙ. ОНИ НА ПОЛЕ.

РПО был готов, и я на секунду выглянул наружу, чтобы подобрать цель. Слева и прямо по курсу на различной дистанции ко мне приближалось несколько шеренг, на ходу от бедра стреляющих по валу. Я спрятался в окоп и, поднимая «Шмель», успел в отчаянии выкрикнуть: — бать! Да сколько их там?

Пятый заряд лег на мое плечо, и я, целясь только мушкой, выстрелил в очередную шеренгу радуевцев, до которой было не более двадцати метров. Поднимать прицельную планку на огнемете катастрофически не хватало времени, и приходилось стрелять навскидку.