Первомост

У монгольского войска был твердый порядок, все воины были разбиты на тьмы, тысячи, сотни и десятки, во главе которых стояли соответственно темник, тысячник, сотник и десятник, они должны были осуществлять волю ханскую в битвах и в походах; всех, кто бежал с поля битвы, беспощадно убивали поставленные сзади нарочно выделенные для этого люди; следовательно, смерть одинаково подстерегала воинов и впереди и сзади, выбора не было, поэтому сражались они всегда до конца и почти всегда побеждали, потому что ни один противник не был подготовлен так, как они. А еще: брали не количеством, а хитростью и коварством. Применяли подкуп и лживые посулы, имели тайные боевые дымы, от которых противники теряли сознание и становились неспособными сражаться; поджигали города, забрасывая пращами через стены пропитанные смолой клочья, а потом метали туда людской жир с убитых пленных, ибо ничто так не горит, как - страшно даже сказать! - эта пожива для огня. Иногда бросали в осажденный город глиняные горшки, наполненные ядовитыми змеями, вынуждали пленных засыпать рвы или же выкапывать новые рвы и направляли на города близлежащие реки, заливая защитников города.

Ненасытность завоевателей не знала пределов. Они были вечно голодны, потому что питались только кумысом от своих кобылиц да еще тем, что удавалось награбить или убить. Когда-то, еще во времена походов Чингисхана, монголы шли через пустыню, и наступил такой голод, что умирали уже не только воины, но и сам хан должен был умереть; но лазутчикам удалось найти свежие внутренности мертвого зверя, они извлекли кал, сварили внутренности и принесли Чингису, и тот съел это со своими нукерами. С тех пор Чингисом было установлено навсегда, чтобы ели они все, что можно жевать и глотать, а от зверей чтобы не оставляли ничего: ни крови, ни внутренностей, ничего, за исключением кала.

Прежде чем завоевать ту или иную землю, они высылали вперед разведчиков, чтобы те узнали, какая земля богаче. Быть может, именно потому, когда Сабудай-Багадур уничтожил великое царство Хорезма, они не пошли на Персию и на Индию, а начали изготовляться к походу на Русь, откуда уже прибыли разведчики и пели перед ханскими шатрами восторженные песни о том богатом и необъятном крае.

Песня слагалась в тот момент, когда хан пил из золотой посуды, украшенной драгоценными камнями, черный ханский кумыс, и было в ней такое про Русскую загадочную и манящую землю:

Там высокое небо и всюду травы зеленые,

Много кизяков для костров,

А еще больше дерева сухого и растущего.

Ветер по вечерам затихает, и нет росы до утра.

Утренняя заря не белая, как у нас, а голубая.

Летом кричат в траве перепелки

И грузно летают птицы величиной с овцу.

Вся земля жирная и плодородная не только вдоль рек, но и

в степях.

Бесчисленное множество гусей, уток, медведей, оленей, туров,

куниц,

Всего так много, что охота тут обещает быть вечной.

Из прозрачных ручьев пьют воду олени,

А вепри обжираются желудями, о которых у нас и не слыхивано.

Дикие птицы спят на воде, а в цветах пьют сладости пчелы.

Дерева и камня там хватит, чтобы построить города для всего мира,

Если бы хан пожелал этого.

В земле лежит множество золота и драгоценных камней,

А на земле этой люду столько, что его еще нигде никто столько

и не видел.

Такая земля привлекала, но и отпугивала одновременно. Долго колебались монголо-татарскне ханы, долго угрожающе топтались на пограничье земли Русской и, уже изготовившись, все равно еще боялись и потому посылали ко многим князьям своих людей, которые должны были бы подговорить русичей срыть валы городов своих и сдаться добровольно, не обрекая себя на гибель и уничтожение.

Но князья, как ни недружны они были, ответили дружно, потому что это был и не их голос, а голос всего народа: "Когда сорвете у коней своих копыта, тогда и сроем валы городов наших".

И тогда покатилась разъяренная орда на Русскую землю и люто шла по ней, не щадила ни юной красоты, ни немощи старой, ни малых детей; если бы был на самом деле где-нибудь антихрист, которым пугали людей, то и он бы заплакал от ужасов, творимых насильниками.

Быть может, хотели они весь мир превратить в пастбище? Но точно так же как вытоптанная, уничтоженная, умершая трава снова оживает с наступлением весны, так рождались словно бы из ничего люди, возрождались города - жизнь не прекращалась. Только воины стареют и умирают безвозвратно, а жизнь неистребима.