Первопонятия. Ключи к культурному коду

Если исследовать не экономические механизмы рыночных отношений, а психологические – семейных, то на место формулы «товар – деньги – товар» можно поставить формулу «обида – упрек – обида» (если начать с производителей обид) или «упрек – обида – упрек» (если начать с производителей упреков). Цепная реакция обид и упреков между близкими людьми бесконечна, как товарный взаимообмен в круговороте рынка. Это самозаводящийся механизм именно потому, что упрек и обида – это одновременно и выражение близости, и ее разрушение. Люди дальние в упреки и обиды не вовлекаются, это категория взаимодействий именно на самых близких расстояниях. Упрекают тех и обижаются на тех, которые должны были бы понимать, а не понимают, должны были бы заботиться, а не заботятся. Неблизость близких постоянно кровоточит, гноится, нарывает. В семейных отношениях часто происходит капитализация правоты через обмен упреками и обидами. Каждое упущение входит в баланс долгов и кредитов. Упрек – активная валюта, обида пассивная. Единицы валюты – «правоты» и «вины». «Вчера ты несправедливо меня упрекнул, поэтому сегодня давай сделаем по-моему». Система зачетов, незачетов, выгод, постоянная игра в правоту, в моральное превосходство. Кто заботливее, разумнее, отзывчивее, предусмотрительнее.

Упрек – один из самых богатых речевых жанров. Средства выражения и эмоциональные оттенки упреков очень разнообразны: от откровенной брани до милого журения и иронической похвалы. Упреки со слезами и со смехом. Криком и шепотом. Упреки прямые и переносные, когда упрекают за одно, а имеют в виду другое. Упреки-жалобы и упреки-обличения… Целая речевая вселенная, почти не исследованная. Упреки принадлежат к числу самых закоснелых словесных автоматизмов. Трудно, встретив знакомого человека, не сказать «здравствуйте». Вот так же трудно бывает, войдя в общение с близким, не сказать: «А почему ты…», «Ну вот опять…», «Сколько же можно…», «Я же просил…» и т. д. Недаром самый частый эпитет к «упрекам», как и к «обидам», – «горькие». Они не только выражают горечь упрекающего и, как следствие, обижаемого, но и придают повседневной жизни слабый вкус горечи. Есть в семейной, родственной близости механизм завышенных и поэтому никогда не исполняемых ожиданий. Именно то, что обещает сделать жизнь сладкой, делает ее горькой…

Но если упреки почти неосознанно, автоматически срываются у нас с языка, то почему бы не украсить их изнутри? не внести сладость в сам исток горечи? Возможны ли «сладкие упреки», «приятные упреки»? Увы, таких словосочетаний почти нет. Посмотрите в Интернете – «горьких» упреков в тысячу раз больше, чем «сладких». А между тем всегда у нас есть в запасе эти речевые сокровища:

«Ты себя недостаточно бережешь».

«Ты держишься слишком смело и независимо».

«Перед кем ты мечешь бисер?»

«Ты еще не оценил, на что я для тебя способна».

Оттого что похвала высказана в форме упрека, она возрастает в цене. Человеку режут в глаза обидную правду-матку о том, как он непростительно велик, добр и прекрасен.

Обида как источник наслаждения и утешения

Обид было бы на свете гораздо меньше, если бы они не доставляли величайшего наслаждения самим обиженным, которые всячески растравляют их в себе. Вероятно, мазохизма в мире больше, чем садизма, и если мазохистов никто не услаждает болью, они сами приходят себе на помощь. Как подпольный человек у Ф. Достоевского: «…вот от этих-то кровавых обид, вот от этих-то насмешек, неизвестно чьих, и начинается наконец наслаждение, доходящее иногда до высшего сладострастия». Или у М. Жванецкого в «Благодарности»: благодарность – мерзейшее чувство, потому что я всем должен, а обида – «святое чувство», «наслаждение», потому что мне все должны. «Меня забыли. Не звонили. Не поздравили. Все молчат. Они не спрашивают, где я… <…> Всё! Я обиделся. Мне сладковато больно. Я пробую кончиком языка. Я расшатываю и страдаю. Я ковыряю пальцем ранку. Я не даю ей зарасти, срываю корку. А под ней опять… Опять… – Как они могли?»

Именно в обиде – на Бога, на судьбу, на мир, на историю и политику, на гены и воспитание – множество людей находит свое утешение и оправдание, поскольку гораздо легче кем-то не стать или чего-то не добиться по чужой, а не своей вине. По мере того как мир благодаря глобализации и электронным сетям становится все более тесным, падают национальные, классовые, религиозные барьеры и все люди становятся близкими, «единой семьей», на расстоянии «одного клика», – растет и чувство обиды, превращаясь в моральную пандемию. «Как вы смеете?» – с трибуны ООН шведская школьница обращает свой вопль обиды ко всему миру: к политике, бизнесу, технике, индустрии, ко всей цивилизации. И ее слушают, ей аплодируют, перед ней извиняются. В ХХ веке правил гнев, вызывавший мировые войны, революции, тоталитарные режимы. В ХХI веке миром начинает править обида, менее горючая, но более едкая, разъедающая человечество изнутри. На гнев отвечают войной, на обиду – извинением и капитуляцией.