Первопонятия. Ключи к культурному коду

5. Сверхвременность. Время перерастает в вечность, которая сама изменчива, подвижна, способна к развитию. В такой вечности время прекращает свое течение, но жизнь не прекращается, – напротив, она преодолевает свою смертность и временность. То, что свершается во времени, не проходит, но сохраняется навеки – и вместе с тем открывает место новому. Временное овечнивается, постоянно увеличивая объем вечности, как река после впадения в море перестает течь, но увеличивает его объем. Это не абстрактная вечность тождества и покоя, ее нельзя отделять, как бездонную пустую емкость, от того, что свершается в ней. Это не просто вечность, но вечная жизнь – или живая вечность. Именно о такой растущей, прибывающей, открытой в будущее вечности сказано, что «времени уже не будет».

Поскольку понятия соотносятся не только с нашим мышлением, но с пониманием, с волей к смыслу, представляется наиболее понятной, человечески привлекательной пятая модель. Сверхзадача не в том, чтобы жить вечно, а в том, чтобы жить вечно, чтобы само смертное обессмертилось. Чтобы время становилось вечным, не теряя своей временности. В этом состоянии смертного существа, которое копошится в песочке времени, пытаясь слепить из него что-то нерушимое, – жить вечно. Чтобы вечное давалось не как заведомая гарантия, а рождалось из непрерывности и нескончаемости времени, всех этих малых дел и больших надежд. Не иметь вечного заранее, а непрерывно его получать как милость, как продление еще на один день, на год, на столетие, навсегда… Желать вечности не как права, а как милости, потому что только милость, незаслуженная и непредсказуемая, сохранит все обаяние и доподлинность времени, в которое мы заброшены.

Если даровать человеку вечность изначально, она могла бы восприниматься как ад, пожирающий своей бесконечной внутренней пустотой. Нам остается только благодарить, что вечность не дана нам сразу, «единовременно», как беспредельность, с которой мы бы не знали, что делать. Пусть дается постепенно, изо дня в день, из года в год, как нескончаемость самого конечного. Но пусть все конечное остается с нами, как в некоем времяхранилище, «магическом кристалле» (Пушкин), «лучевом коробе» (Пастернак), куда приходит и где остается все уходящее. Возможно ли жить вечно во временном? Тут сразу две заботы: чтобы такое существование оставалось временным и чтобы оно становилось вечным. Быть смертным, не умирая, – бессмертно-смертным, как неопалимая купина, вечнозеленое пламя, время, пожираемое и все-таки не уничтожаемое вечностью.

✓ Бессмертие, Жизнь, Ничто, Новое, Смерть

Вещь

…Подсказать вещам сокровенную сущность, неизвестную им.

…Преходящие, в нас, преходящих, они спасения чают.

Райнер Мария Рильке. Девятая Дуинская элегия

«Вещь» представляется простейшим из первопонятий: это отдельное материальное явление, цельная единица наблюдаемой реальности. Вещь наглядна и осязаема, ее границы очерчены.

Вещь и предмет

Особая сущность «вещи» проясняется из ее сравнения с «предметом»: они по-разному сочетаются с другими словами. «Предмет» требует в качестве дополнения неодушевленного существительного, а «вещь» – одушевленного. Мы говорим «предмет чего?» – производства, изучения, обсуждения… но: «вещь чья?» – отца, жены, приятеля… Сам язык лучше, чем любое теоретическое рассуждение, показывает разницу между предметом и вещью, между принадлежностью одного и того же явления к миру объектов и к миру субъектов.

Суть в том, что вещь выступает не как объект како-го-либо воздействия, но как принадлежность субъекта, «своя» для кого-либо. «Изделия», «товары», «раритеты» и т. п. – это, в сущности, разные виды предметов: предметы производства и потребления, купли и продажи, собирания и созерцания. Между предметом и вещью примерно такое же соотношение, как между индивидуальностью и личностью: первая – лишь возможность второй. Предмет превращается в вещь лишь по мере своего духовного освоения, подобно тому как индивидуальность превращается в личность в ходе своего самосознания и самоопределения.