Первопонятия. Ключи к культурному коду

«Душа» – едва ли не самое запретное слово в современном научном обиходе. Даже в психологии начиная примерно с середины XIX века восторжествовал дух «научности» – естественно-научный, физиологический медицинский подход к душе как иллюзорному проявлению нервных или мозговых процессов. Возникнув как наука о душе, психология пришла к забвению своего начального, наукообразующего предмета, оказавшегося «вненаучным». На место души как центральные объяснительные понятия психологии попытались поставить «рефлекс», «реакцию», «гештальт», «ассоциацию», «сознание», «бессознательное», «установку», «действие», «мотивацию»… В англoязычной психологии «soul» (душа) вытеснилось понятием «mind», которое указывает на «ум» и на деятельность мозга. Но ни одно из них не может заменить целостного и по сути неразложимого понятия «душа».

По словам В. П. Зинченко, «психологи не отрицают существования души, но воздерживаются от ее изучения, стараются избегать щекотливых вопросов о ее природе, передают душу и дух по ведомству философии, религии и искусства. Утрата души для психологии не проходит бесследно, она расплачивается за нее перманентным кризисом, доминантой которого является неизбывная тоска по целостности душевной жизни»[118]. Может быть, понадобятся еще долгие годы аналитического развития психологии, чтобы наконец вернуть в нее понятие души как синтез всех других психологических понятий.

Душевность

О душе проще всего судить по наглядной силе ее проявления – по душевности как человеческом свойстве, которое эмпирически знакомо и наблюдаемо почти всеми. Душевность – это не просто одушевленность, то есть наличие души, но мера ее деятельности, интенсивный способ ее проявления в характере и межличностном общении. По каким признакам мы ее выделяем? Прежде всего душевность обнажается в условиях житейской неустроенности, экзистенциальных тревог, социальных потрясений, когда индивид силой внешних или внутренних обстоятельств выбивается из ячейки своего замкнутого существования. Об этом говорит одна из самых душевных героинь русской литературы – Лара в «Докторе Живаго» Б. Пастернака:

Все бытовое опрокинуто и разрушено. Осталась одна небытовая, неприложенная сила голой, до нитки обобранной душевности, для которой ничего не изменилось, потому что она во все времена зябла, дрожала и тянулась к ближайшей рядом, такой же обнаженной и одинокой.

Душевность противоположна таким качествам, как сухость, холодность, жесткость. Это своего рода теплота, мягкость и текучесть внутреннего состава человека. В душевном человеке ощутима прежде всего его открытость душе другого, готовность вбирать ее состояния и делиться своими. Душевный человек переливается в других людей, в вещи, в природу. Береговую линию вокруг него трудно провести, она смывается приливом-отливом. Душе не сидится на месте. Душевные люди – это часто те, кто легко заговаривает с незнакомыми.

Но душевность никоим образом нельзя путать с общительностью, экстравертностью. Человек необщительный, замкнутый, погруженный в себя, интроверт тоже может быть душевным. Его часто посещают лирические состояния, которые уводят его далеко от реальности и даже от какой-то определенной внутренней темы. Он любит замечтаться, уплыть во все и в никуда. Это не работа ума, или памяти, или воображения, которая сосредоточена на определенных понятиях или образах. Это именно работа души, которая пытается вызвать в себе какие-то всеохватные состояния. Душевный интроверт часто входит во внутреннее общение с другим человеком, мысленно пребывает с ним в одном пространстве, носится с ним по волнам любви, дружбы, понимания, вдохновения.

Таким образом, душевность может быть экстравертной и интровертной, причем в одном и том же человеке. Душевность проявляется вовне как симпатия, способность сопереживать другим людям, принимать близко к сердцу их беды и радости и доверять им свои. А внутренне – как лиризм, способность сливаться с окружающей природой или искусством, выходить за границы своего «я», за пределы места и времени, уноситься к чему-то или кому-то дальнему. Душевность – это подвижность внутренней жизни, которая не ставит преграды между своим и чужим, между «я» и миром и склонна отвлекаться от дела, от истины и пользы и расплываться вольной волной, воздушным облаком. По словам Новалиса, «место души там, где соприкасаются внешний и внутренний миры, где они проникают друг в друга. Оно в каждой точке проникновения»[119]. О том же и Гегель: «Душа есть нечто всепроникающее, а не что-то существующее только в отдельном индивиде»[120].

Пожалуй, проще всего, без декларативности и рефлексивности, выразилась душевность у А. Пушкина в таком хрестоматийном его стихотворении, как «Зимний вечер»: