Первопроходцы

При угрюмом молчании товарищей Стадухин попрепирался со Втором и вышел. Его люди молча двинулись следом к старенькому кочу.

— Ничего не поделаешь! — громогласно успокаивал их Юша Селиверстов.

— Да и что нам те семь кочей? Придем позже, но с воеводской наказной грамотой и подомнем всех под себя.

— Мне позже нельзя! — признался Стадухин, устало переводя дух. — Мне надо быть первым!

— Это уж как Бог дает! — громче прежнего стал разглагольствовать Юшка, озирая притихших беглых казаков. — Нет худа без добра! Догоним Федьку, заберем хлеб, — почесал затылок. — Вот только близко ли он? Этим летом на Погычу не успеть.

— Отчего ты сказал семь кочей? — запоздало спохватился Стадухин. — Вторка говорил — шесть.

— Так седьмой самовольно ушел, — хохотнул Селиверстов, радуясь, что говорит новость. — Герасима Анкудинова, беглого с Яны, знаешь?

— Как не знать? За него принял гнев от воеводы.

— Силой захватил торговый коч, пограбил острог и со всей колымской рваниной ушел следом за шестью.

— Молодец-удалец! — остывая, похвалил Герасима Стадухин. — Нет бы нам пограбить в протоке гусельниковских да плыть дальше…

— Без меня, что ли? — насупился Селиверстов.

— Вот и я говорю, нельзя, — вздохнул Михей. — И без тебя нельзя, и Стахеев — родня. Седьмая вода на киселе, а все ж! — Поднял голову с потускневшими глазами. При хмуром небе усы его были в один цвет с бородой. — Что делаем? Федьку с мукой ищем?

Посоветовавшись, казаки решили спустить коч на воду, идти на Анюй. На Малом, на Большом ли Анюе был Федька или уже подался к Среднеколымскому зимовью, о том Втор Гаврилов не знал.

— Ваську Бугра с Солдатом бросаем? — Михей обвел стылыми глазами смущенные лица спутников и ответил за них: — Терять еще время никак нельзя. Не пропадут с голоду, рыбы много, уток добудут.

— Хлеб-то Васькин съели! — стыдливо пробормотал кто-то из беглых. — А он нас упреждал.

— Тьфу! — выругался молчаливый Евсейка Павлов, вспомнив купца Свешникова. — Погнались за дешевизной! Бес попутал!

— Слишком часто путает! — скаредно просипел Стадухин, поднялся, щуря гневные глаза. — Попаримся в бане, выспимся и пойдем на Анюй!

— Эхма! Не льды, так болотина! — привычно ругали долю путники.

Чавкая промокшими бахилами, тянули коч против неровного течения реки. Тундровый берег менялся крутыми ярами, песчаные отмели — заломами. Одна радость: рыбы, дров и пресной воды было вдоволь, не то что в море. На галечниковых косах разгуливали глухари, вытягивали шеи, разглядывая людей. Легко добывалась водоплавающая и боровая птица, мясной зверь. Не голодали. На Анюе, уже изрядно измотанные бурлацкими постромками, казаки стали думать, стоит ли тащить коч против течения. Река была без обычных извилин и излучин, берега высокие, крутые. Не послать ли ертаулов до первых юкагирских кочевий да выспросить про Федьку?

Август перевалил на другую половину, кончился полярный день, к полуночи наступали сумерки, реку накрывало густым туманом, резко холодало, к утру иней выбеливал густые заросли черной смородины с огромными гроздьями крупной спелой ягоды.

Михей оставил людей возле коча и пошел вверх по Анюю с Казанцем, с пятого на десятое понимавшим юкагиров. Никого не встретив, они шли весь день, переночевали у костра, двинулись дальше и услышали лай собак, что удивило. Юкагирские собаки не лаяли, а выли, как волки. Вскоре они вышли к чуму, крытому берестой. Молодой туповатого вида ходынец с размалеванным красками лицом, разинув рот, пялился на гостей. Казанец словами и знаками стал выспрашивать про русский коч. Ходынец, озадаченно глядя на него, долго мигал пухлыми веками, чмокал раскрытым ртом, сглатывая слюну, и указал рукой вверх по течению. Кое-как от него добились, что туда прошли не струги промышленных людей, а торговый коч. По указу Стадухина писарь стал выспрашивать, бывал ли ходынец в верховьях Анюя и где его исток? Инородец простодушно закивал, удивленно разглядывая пришельцев.

— Спроси про Погычу! — приказал Михей.

Иван Казанец стал расспрашивать, мужик, внимательно слушая, указал в верховья.

— Пахача! — лепетал, чмокая губастым ртом и приговаривая: — Чондон, Нанандар!

Писарь все-таки добился от инородца, что тот сам на Пахаче не был, но слышал о ней.

— Мы тоже слышали! — разочарованно посмеялся Михей и протянул мужику горсть корольков. Стал думать с Казанцем идти ли дальше искать Федьку или ждать. Решили идти.

Бывший казак, нынешний торговый приказчик не заявлялся у Втора промышлять на Анюе, но при нужде мог и зазимовать. Его коч, плывущий по течению, Михей с Иваном увидели на другой день и сочли это за удачу. Федька приветливо встретил бывшего атамана, почитал грамотку Свешникова, поглядел на его кабальную запись, виновато завздыхал, водя по сторонам плутоватыми глазами.

— Нет муки! — развел руками. — Берите другим товаром: неводные полотна, бисер, корольки, колокольчики.

— Да подь ты… со своими колокольчиками! — вспылил Стадухин. — Мы ради хлеба за тобой гонялись!

Зная вздорный характер атамана, Федор ни спорить, ни оправдываться не стал.