Первопроходцы

Муравьев уже знал, что война, которая так долго назревала, началась. После блистательной победы П.С. Нахимова над турецким флотом в Синопской бухте Англия и Франция ввели свои флоты в Черное море и объявили войну России, войну, которая вошла в историю под названием Крымской. Прозорливый и дальновидный Николаи Николаевич еще до ее начала предвидел неизбежность такого развития событий. Он писал Невельскому, что летом 1854 года англичане и французы придут на Дальний Восток. Теперь его предположениям предстояло в скором времени осуществиться.

19 апреля Муравьев со свитой выехал из Иркутска и 7 мая прибыл на Шилкинский завод, где сосредоточивалась непосредственная подготовка к операции. На выстроенный пароход "Аргунь", 13 барж, 29 плотов, 18 баркасов, 8 плашкоутов, 6 лодок и 4 вельбота грузилось все имущество и снаряжение, лошади, пушки, заряды, продовольствие и, конечно же, сами участники плавания — всего до тысячи человек. Верховное руководство осуществлял сам губернатор. Флотилией командовал Казакевич. А под руководством Корсакова был так называемый десант, в который входили батальон пехоты, сотня казаков и 14 музыкантов. Свиту Муравьева, прислугу и его штаб составляли в общей сложности 30 человек.

К 12 мая весь караван выстроился на фарватере Шилки. Возглавлял его пароход "Аргунь" под командованием А.С. Сгибнева. Флотилия растянулась на две версты. 14 мая после необычного артиллерийского салюта из старинной пушки, стрелявшей еще при обороне Албазина, флотилия отправилась вниз по реке. Зрелище было великолепным: впереди шел пароход под генеральским флагом, затем наперегонки неслись три офицерские лодки, за ними вереницей двигались плоты, баржи и плашкоуты. Но поскольку их команды состояли из солдат и казаков, не имевших опыта в управлении судами, они довольно часто садились на мель или прибивались течением к берегу.

Через четверо суток, 18 мая, флотилия вышла в Амур. Под звуки гимна Муравьев зачерпнул стакан амурской воды и поздравил всех с началом плавания по великой реке. Громовое "ура!" огласило живописные, но пустынные берега. Лишь на Усть-Стрелочном посту русские солдаты ликовали вместе с плывущими. При прохождении древнего Албазина флотилия пристала к берегу. Был объявлен привал на сутки. Первым сошел на берег генерал- губернатор. Все устремились к тому месту, где когда-то стоял форпост Отечества, героический город.

"Я съехал с парохода на берег, — вспоминал впоследствии А. С. Сгибнев, — и обошел весь вал, облегавший крепость с трех сторон и сохранившийся до настоящего времени. Вал этот обнесен рвом и имеет форму правильного четырехугольника, каждая сторона которого длиною до 60-ти сажен. Внутри крепости и за ней видны ямы — следы бывших здесь жилых зданий, около которых вырыт колодец. Волнистая местность вблизи вала служит явным признаком бывших здесь огородных гряд, а далее, на версту в квадрате, очищенное место от камней, где, по всей вероятности, были пашни албазинцев. В версте от Албазина у небольшой речки была устроена албазинцами мельница, от которой жернова лежали на берегу до нашего прибытия. Общество наше после завтрака на валу разбрелось во все стороны. Каждый старался отыскать себе что-нибудь на память. Рыли ямы и вал кольями. В ямах находили черепки глиняной посуды и железные наконечники от китайских стрел, а в валу ядра и пули. Эти остатки боевой славы албазинцев невольно наводили на мысль о их прошлом, и я ходил около вала, возобновляя в памяти историю Албазина, пока не подан был сигнал к отплытию экспедиции". Корсаков в своих записках рассказывает, что испытал те же чувства и сообщает, что "взял для памяти вырытый из земли кирпич и горсть почерневшей, уцелевшей от времени пшеницы".

Дальнейшее плавание проходило успешно. Плыли мимо мест, навечно связанных с памятью о русских первопроходцах. Проходя мимо Кумарской скалы, вспомнили, что в 1652 году здесь был поставлен Кумарский острог, выжженный затем маньчжурами. Пройдя "щеки", флотилия вскоре подошла к устью Зеи, откуда Муравьев направил вперед, к Айгуну, нарочных с извещением о прибытии русской флотилии. И когда пароход "Аргунь" в сопровождении четырех лодок встал у города, то его уже встречал амбань (губернатор). Сперва сановник пытался воспрепятствовать дальнейшему плаванию, ссылаясь на то, что не получал от своего правительства никаких указаний. Но это делалось скорее для виду. Чувствовалось, что амбаню хотелось, чтобы огромная, как ему казалось, русская флотилия поскорее покинула пределы его города.