Первородный грех. Книга вторая

– Да, святой отец.

– С несколькими мужчинами?

– С одним.

Его голос немного смягчился.

– Господь милостив. Он прощает и более серьезные прегрешения. Так с кем ты совершаешь свой грех?

– С моим отцом. – Произнося эти слова, Мерседес почувствовала тупую боль в животе. Священник молчал, должно быть, шокированный услышанным. Она торопливо продолжила: – Он говорит, что в том, что мы делаем, нет ничего предосудительного. Он говорит, что не существует ни рая, ни ада, ни Бога, ни дьявола. – Она вытерла слезы. – Я не знаю, что я здесь делаю… Я уже несколько недель прихожу сюда… В вашего Бога я никогда не верила; мне просто надо кому-то выговориться. А у меня никого нет. Если я не смогу выговориться, я сойду с ума. – Мерседес начала дрожать. Она пришла сюда, чтобы выплеснуть свою боль, чтобы получить облегчение. Однако исповедь лишь вскрывала ее душу, а вовсе не излечивала ее. – Я живу в каком-то кошмаре. Я так боюсь, что люди узнают правду. Мне кажется, что мы находимся на краю гибели…

Неожиданно она увидела смутные очертания повернутого к решетке лица священника, словно он пытался разглядеть ее в темноте.

Ее охватил ужас.

Не закончив исповедь, не получив отпущения грехов, она стремительно выскочила из кабинки. Четыре или пять женщин, в основном преклонного возраста, ждавшие своей очереди, удивленно уставились ей вслед.

Мерседес выбежала на улицу. Облака над головой были окрашены алым светом заката, будто кровью, пролитой небесами.

На следующее утро Мерседес проснулась в дикой панике, оттого что не могла вспомнить ни своего имени, ни где она находилась, и насмерть перепугала служанок, постоянно приставая к ним с безумным вопросом: «Кто я? Кто я?»

Позже это помутнение сознания прошло, но осталось состояние глубокой тревоги. Она страшно боялась, что амнезия может вернуться. Джерард отвез ее к психиатру, который выписал ей лекарство и строго-настрого запретил прикасаться к алкоголю. Она равнодушно выслушала рекомендации доктора, но в течение недели, просыпаясь, твердила себе: «Я Мерседес Эдуард. Я Мерседес Эдуард».

Однажды вечером она снова пришла в собор и преклонила колени в кабинке исповедальни. Но старого священника там не было, на его месте оказался другой служитель Бога, совсем еще молодой. Мерседес исповедалась в «дежурных» грехах гордыни и зависти и выслушала наставление. Она принесла покаяние с таким же тщанием, с каким принимала выписанные психиатром таблетки. Больше она туда не возвращалась.

Через месяц Мерседес заболела.

Она несколько раз посещала врача, однако назначенное им лечение результатов не дало и ей пришлось сдать целый ряд анализов.

Неделю спустя он пригласил ее к себе в кабинет и усадил в удобное кресло. У него было какое-то странное выражение лица – полусочувствующее-полупрезрительное.

– Никакого заболевания или пищевого отравления у вас нет, сеньорита, – твердо заявил доктор. – Дело совсем в другом. Боюсь, вы должны приготовиться к серьезному потрясению…

Родившийся в глубине ее души крик так и не вырвался наружу. Но Мерседес показалось, что пол под ее ногами вдруг треснул и из разверзшейся щели взметнулись алые языки адского пламени.

– … Вы беременны.

Она заперлась в спальне.

Затем подбежала к комоду и рванула на себя ящик. Из-за ее неловкости он вывалился на пол. Его содержимое рассыпалось по ковру. Она упала на колени и стала лихорадочно перебирать валявшиеся в беспорядке пузырьки, пока не нашла маленькую бутылочку с таблетками морфия. Она раскрыла ее и вытряхнула на ладонь несколько серых пилюль.

Достаточно ли, чтобы никогда не проснуться? Она прошла в отделанную розовым мрамором ванную и затолкала в рот сразу все пять или шесть таблеток. Они были горькими, с привкусом мела. К горлу подступила тошнота.

Спотыкаясь, она вернулась в спальню и села на кровать. Взяла с тумбочки бутылку коньяка. Налила полный стакан и стала пить.

Выпив один за другим три стакана, она испугалась, что ее может вырвать, и остановилась. Она молила Бога лишь о том, чтобы принятого морфия было достаточно.

Повалившись на бок, она свернулась калачиком и почувствовала внезапно нахлынувшую на нее волну облегчения. Почувствовала приближение чего-то неясного, смутного. Приближение развязки.

Все. Все кончилось. Не будет больше ни отчаяния, ни мучительной боли. Впервые за многие месяцы ей стало легко и спокойно. Неожиданно комната начала куда-то проваливаться. По мере того как коньяк и морфий проникали в мозг, голова, казалось, превращалась в раздувающийся шар. Перед глазами все поплыло. Сделав над собой последнее усилие, она перевернулась на спину – для того чтобы, если ее вырвет, она могла бы тогда просто захлебнуться.

Все, теперь все.

И она погрузилась в темноту.

Глава шестнадцатая РАСПЛАТА

Ноябрь, 1973

Барселона

Как уже не раз случалось прежде, звонок раздался поздно ночью. Они сидели напротив друг друга за маленьким столиком и молча играли в вист, вслушиваясь в приглушенный гул проезжающих по площади автомобилей.

Их глаза встретились.

– Ответьте вы, – спокойно сказала Мерседес. Он снял трубку.