Первородный грех. Книга вторая

– Не прикасайся ко мне! – отпрянув, закричала Мерседес.

– Да что, черт возьми, с тобой? Неужели ты так боишься ухаживаний мужчин, что даже постоянно носишь в кармане пистолет?

Легко, словно пушинку, он подхватил ее на руки. У нее с ног соскочили туфли и упали на пол. Будто во сне, она почувствовала, что ее несут в спальню. Перед глазами все поплыло. В полузабытьи, как бы между прочим, она подумала: «Надо было все-таки пристрелить его. Сейчас он меня изнасилует». Но с ним ей никак не справиться. Она была совершенно беззащитна. В ней умерла всякая воля к сопротивлению.

Шон О'Киф положил ее на огромную кровать и стал раздеваться.

– А ты действительно могла бы убить меня? – спросил он.

Мерседес не ответила. Она казалась опустошенной, словно все эмоции покинули ее. Американец раздевался с поразительной естественностью, как будто делать это перед незнакомыми людьми было для него вполне привычным занятием. Он обладал изумительным телом с прекрасно развитой мускулатурой. В его наготе было даже что-то величественное.

Шон О'Киф лег рядом с Мерседес, окутав ее запахом своего тела. Несмотря на внушительные размеры фигуры и поразительную физическую силу, он знал, как быть нежным, и его губы целовали ее без грубой напористости, почти ласково. Она почувствовала, как пальцы американца начали расстегивать ее блузку.

– Ты действительно могла бы меня убить? – снова прошептал он. – Ничего себе выход из положения. – Он поцеловал ее в уголки рта, в щеку, в мочку уха. Его рука скользнула под блузку и теперь ласкала ее груди. Она заглянула ему в глаза и ощутила какой-то непонятный внутренний трепет.

Он был само совершенство. Он, которого она не знала и который не знал ее. Он, который приехал сюда из дальнего далека и который, если только война не заберет его, обязательно туда же и вернется. Неожиданно ее девственность стала казаться Мерседес совершенно ненужным бременем, которое она должна во что бы то ни стало сбросить, пока оно не раздавило ее саму.

Она разомкнула дрожащие губы и повернула лицо навстречу его поцелуям. Потом закрыла глаза и притянула его к себе.

– Возьми меня, – прошептала Мерседес. – Да… да… возьми меня!

Шон О'Киф навалился на нее сверху, раздвигая ногами ее бедра. Она неотрывно смотрела ему в лицо широко раскрытыми, полными решимости глазами. И вновь она, как в первый раз, изумилась его неотразимой мужской красоте. Ну прямо-таки самец! Она ощутила почти болезненное влечение к нему, словно у нее в груди разверзлась кровоточащая рана. Господи, заживет ли когда-нибудь эта рана?

Американец подсунул руку ей под поясницу и слегка приподнял таз, чтобы было удобнее войти в нее.

Мерседес почувствовала дикую боль и закричала. А он входил в нее все глубже и глубже, с неудержимым напором разрывая ее плоть. Она выгнулась дугой, но боль не отпускала еще некоторое время и лишь затем начала притупляться. Между ног сделалось как-то сыро. Она открыла глаза, на которых сейчас дрожали бусинки слез, и увидела, как изменяется выражение его лица.

– Мерседес… – Он приподнялся на локтях и сверху вниз посмотрел на нее. Затем осторожно подался назад и сел. Включил маленькую лампу, стоявшую на тумбочке возле кровати. В ее тусклом свете они уставились друг на друга. – Вот черт, – ошарашенно произнес Шон О'Киф. – Да ты, оказывается, девственница!

– Была, – уточнила она.

– Я думал… когда ты сказала… – Он был явно обескуражен.

Ей стало почти жаль его.

– Что уж теперь – дело сделано.

– Но, если бы я знал… я бы не стал переть, как бык на ворота!

– А разве бывает иначе?

– Ты вся в крови.

Мерседес встала. Ноги ее дрожали не меньше, чем во время артобстрела на фронте. Она прошла в кухню, обтерлась и вернулась в спальню с тазиком теплой воды.

– Я подумал, ты придешь со своей пушкой и пристрелишь меня, – хмуро проговорил он.

– Теперь уже поздно. – Мерседес села на край кровати и принялась смывать с него кровь, с любопытством разглядывая орудие, лишившее ее невинности.

Член американца все еще был напряжен. На конце его покрывали складки кожи, которая, оттягиваясь назад, обнажала лоснящуюся головку.

– Остроумно придумано, – сказала она, осторожно сдвигая пальцами кожу.

– Это мое собственное изобретение, – с серьезным видом проговорил Шон. У него было великолепное тело. Сильное, гладкое. В нем все было прекрасно – и могучая грудь, и темные соски, и даже грозно торчащий пенис, который она держала в руках.

Он провел рукой по бедрам Мерседес, потом просунул ладонь ей между ног. Она чуть заметно вздрогнула. Однако его движения были нежными и крайне осторожными, прикосновения пальцев – умелыми, знающими, эротичными, разжигающими желание.

– Так приятно, – прошептала она.

Он знал, где находится то самое, сокровенное место, знал, как нужно ласкать, как разбудить страсть Ее живот затрепетал.

– Иди ко мне, – застонала она.

– Может быть, тебе лучше немножко подождать?

– Нет. Иди ко мне.