Первородный грех

— Если вы сможете это выдержать, я попросил бы вас войти и подтвердить, что все в этой комнате — и тело вашего брата тоже — выглядит точно так, как выглядело, когда вы впервые сюда вошли. Если это слишком для вас тяжело, не беспокойтесь. Это может нам помочь, но это не так уж обязательно.

— Все нормально, — ответила она. — Сейчас мне сделать это будет легче, чем было бы завтра. Я никак не могу поверить, что это реальность. Абсолютно все здесь кажется нереальным, не ощущается как что-то реальное. Думаю, завтра я пойму, что все происшедшее реально и что реальность эта необратима.

Однако для Кейт нереально прозвучали именно слова Клаудии Этьенн. В них слышалась фальшивая нота, размеренные модуляции голоса казались наигранными, словно были продуманы заранее. Но Кейт решила не делать слишком поспешных выводов. Ведь так легко неправильно истолковать дезориентированность горя. Кому, как не ей, знать, какими странно неадекватными бывают первые словесные реакции на потрясение или беду. Она хорошо помнила жену водителя автобуса, убитого ударом ножа в айлингтонском пабе: ее первой реакцией было сожаление, что она в то утро не сменила мужу сорочку и не успела опустить в почтовый ящик талон футбольного тотализатора. А ведь эта женщина любила своего мужа и искренне горевала о нем.

Теперь ключ был в руках у Дэлглиша. Ключ легко повернулся в замке, и Дэлглиш отворил дверь. Кислый запах, похожий на запах газа, ядовитым облаком выплыл им навстречу. Полуобнаженное тело как-то внезапно, с неприглядной театральностью смерти, возникло перед ними и тотчас же застыло в своей ирреальности — странный, необычайной силы образ, врезанный в неподвижную атмосферу комнаты.

Жерар лежал навзничь, ногами к двери. На нем были серые брюки и серые носки. Туфли из мягкой черной кожи казались совсем новыми, их подошвы почти не были поцарапаны. Как странно, подумала Кейт, что человек способен замечать такие детали. Верхняя часть тела была обнажена, кулак откинутой в сторону правой руки сжимал скомканную белую сорочку. Шею Жерара двумя витками обвивала бархатная змея. Ее хвост лежал у него на груди, а голова была засунута ему в разверстый рот. Кейт померещилось, что в открытых, остекленевших, несомненно, мертвых глазах вдруг мелькнул взгляд, полный возмущенного удивления. Все краски были необычайно яркими, неестественно сочными: густые темно-каштановые волосы, странный розовато-красный румянец на щеках и такие же пятна на груди, снежная белизна сорочки, зловещая зелень змеи. Впечатление недюжинной физической силы, создаваемое распростертым телом, было столь мощным, что Кейт инстинктивно отшатнулась и мягко стукнулась плечом о плечо Клаудии Этьенн. «Очень сожалею!» — сказала она, но общепринятое извинение прозвучало совершенно неуместно, хотя на самом деле относилось всего лишь к незначительному физическому столкновению. Однако первоначальный образ растаял, и реальность вступила в свои права. Мертвое тело стало тем, чем оно на самом деле и было — полуобнаженным, гротескно украшенным мертвым телом, лежащим на полу, словно на сцене.

И вот теперь, стоя в раскрытых дверях, быстрым взглядом окидывая комнату, она смогла увидеть все, что в ней находилось, до малейших деталей. Комната была небольшая, футов двенадцать в длину и восемь в ширину, мрачная, словно камера смертника; стены — голые, а дощатый пол ничем не прикрыт. Единственное высоко расположенное узкое окно было плотно закрыто, с середины потолка свисала одинокая лампа с абажуром. На оконной раме болтался обрывок шнура, длиной не более трех дюймов. Слева от окна находился небольшой викторианский камин из цветных изразцов с цветами и плодами. Каминную решетку когда-то убрали и внутрь вставили старомодный газовый камин. У противоположной стены стоял небольшой деревянный стол, а на нем — по-современному угловатая черная лампа для чтения и две проволочные корзинки для бумаг, в каждой — по нескольку потрепанных коричневатых папок. Сознавая нелепость одной из мелких деталей, Кейт обвела взглядом оставшееся пространство комнаты, чтобы отыскать обрывок оконного шнура, и заметила его под столом, будто он был небрежно откинут ногой или отброшен, чтобы не мешал. Клаудиа по-прежнему стояла за ее плечом, и Кейт чувствовала, как она неподвижна, слышала ее неглубокое, тщательно сдерживаемое дыхание.

— В таком виде вы и застали комнату? Сейчас вам не бросается в глаза что-нибудь, чего вы тогда не видели? — спросил Дэлглиш.

— Здесь ничего не изменилось, — ответила Клаудиа. — Да и как это могло бы случиться? Я заперла дверь, когда мы уходили. Я не очень много смогла в комнате заметить, когда… Когда я его здесь нашла.

— Вы не прикасались к телу?

— Я опустилась рядом с ним на колени и дотронулась до его лица. Он был ужасно холодный. Но я поняла, что он мертвый, еще до этого. Я так и стояла на коленях… Когда остальные вышли, я… Кажется, я… — Она помолчала, потом решительно произнесла: — Я на секунду прижалась щекой к его щеке.

— Ну а комната?