Первородный грех

Франсес Певерелл подняла голову. Никто не видел, чтобы она плакала, но ее лицо было отекшим, глаза под припухшими веками потускнели, и, когда она заговорила, голос ее звучал хрипло и чуть раздраженно:

— Какое значение имеет, много болтает миссис Демери или нет? Какое значение имеет, что именно мы скажем? Никому из нас здесь нечего скрывать. Жерар умер от каких-то естественных причин… или это был несчастный случай, а тот, кто тут устраивает нам злые розыгрыши, нашел его мертвым и решил сделать его смерть позагадочней. Вам, конечно, невероятно тяжело было найти его вот так, с обернутой вокруг шеи змеей. Но все это должно очень просто объясняться. Иначе и быть не может.

Клаудиа набросилась на нее с такой яростью, словно они обе были в разгаре ссоры:

— Какой такой несчастный случай? Вы предполагаете, это был несчастный случай? Какой? Что с Жераром случилось?

Казалось, Франсес съежилась на своем стуле, но голос ее был тверд:

— Я не знаю. Меня ведь при этом не было, не правда ли? Я всего лишь высказала предположение.

— Чертовски глупое предположение!

— Клаудиа! — Тон у Де Уитта был не строгий, а мягко увещевающий. — Нам сейчас не следует ссориться. Нам нужно сохранять спокойствие и держаться вместе.

— Как это — держаться вместе? Дэлглиш захочет говорить с каждым из нас по отдельности.

— Не физически вместе, а как партнеры. Как единая команда.

Франсес сказала снова, будто Де Уитт вовсе ничего не говорил:

— А может быть, инфаркт. Или инсульт. Это иногда случается с самыми здоровыми людьми.

— У Жерара было абсолютно здоровое сердце, — ответила Клаудиа. — Со слабым сердцем не взбираются на Маттерхорн.^[75] И я не могла бы себе представить менее подходящий объект для инсульта.

Успокаивающим тоном вступился Де Уитт:

— Нам пока еще не известна причина смерти. Мы не узнаем, как он умер, пока не проведут аутопсию. А тем временем что нам-то здесь делать?

— Продолжать. Продолжать работать, — откликнулась Клаудиа.

— При условии, что мы сохраним штат сотрудников. Люди могут не захотеть остаться, если полиция заявит, что смерть Жерара не была естественной.

Смех Клаудии прозвучал громко и отрывисто, как рыдание:

— Естественной? Разумеется, она не была естественной! Его нашли мертвым, полуголым и со змеей вокруг шеи, а ее голова была засунута ему в рот! Даже самый доверчивый полицейский не смог бы назвать эту смерть естественной.

— Я просто хотел сказать — если наши сотрудники заподозрят, что это убийство. У всех у нас в головах крутится это слово. Пора бы уже кому-то произнести его вслух.

— Его убили? — спросила Франсес. — С какой стати кому-то понадобилось его убивать? И крови же нигде видно не было, правда? И оружия не нашли. И никто не мог его отравить. Каким ядом? И когда он мог его выпить?

— Есть и другие способы, — ответила ей Клаудиа.

— Вы хотите сказать, что его задушили? Шипучим Сидом? Но ведь Жерар был очень сильный. Чтобы его задушить, надо было сначала его одолеть. — Никто ей не ответил, и она продолжала: — Послушайте, я не понимаю, почему вы оба так держитесь за предположение, что Жерара убили.

Де Уитт подошел и сел рядом с ней. Он заговорил очень мягко:

— Франсес, никто не держится за это предположение. Мы просто пытаемся рассмотреть и такую возможность. Но вы, разумеется, правы, лучше всего подождать, пока мы не узнаем, как он на самом деле умер. Для меня загадка, как он вообще оказался в малом архивном кабинете. Не помню, чтобы он когда-нибудь поднимался на верхний этаж. А вы, Клаудиа?

— Нет. И не может быть, чтобы он там работал. Если бы он решил пойти наверх работать, он не оставил бы ключи в правом верхнем ящике стола. Вы же знаете, как он был пунктуален в вопросах безопасности. Ключи лежали в этом ящике, только когда он работал у себя за столом. Если он уходил из кабинета, не важно, надолго или нет, он надевал пиджак и клал связку ключей обратно в карман. Нам всем не раз приходилось это видеть.

— То, что его нашли в малом архивном, — заметил Де Уитт, — вовсе не обязательно значит, что он умер именно там.

Клаудиа подошла и села напротив, перегнувшись к нему через стол:

— Вы хотите сказать, что он умер у себя в кабинете?

— Умер или был убит в кабинете, а затем перенесен в малый архивный кабинет. Он мог умереть естественной смертью у себя за столом — от инфаркта или от инсульта, как предположила Франсес, а затем его тело перенесли наверх.

— Но это потребовало бы недюжинной силы.

— Нет, если воспользоваться тележкой для перевозки книг и поднять тело на лифте. Около лифта почти все время стоит такая тележка.

— Но ведь полиция всегда может сказать, переносили тело после смерти или нет, разве не так?

— Так, если труп находят не в доме. Тогда остаются следы почвы, веточки, примятая трава, признаки того, что тело тащили… Не уверен, что это так же легко определить, если труп обнаруживают в здании. Но это — одна из возможностей, которую полицейские, видимо, примут во внимание. Думаю, рано или поздно они снизойдут до того, чтобы хоть что-то нам сообщить. Они там, наверху, не очень-то торопятся.