Первоснежье

В жизни другой я был бы наверное волком.
Пальто прирастает ко мне точно тканая шкура.
Сейчас на дворе время ржави,
и сыростью тянет из рек,
             погребённых под Городом.

Зелёные лиры деревьев

приветствуют нас,
сам-друг с серой тенью
спускающихся по кольцу
потеплевших бульваров.

Зияние света радует глаз

изгибами линий.

В ночь, когда ты уехала, выпал снег,

наполняя ровным искреньем
покой.

Внутренний свет становится внешним,

набухая в буграх позвонков,
сквозь потёртости щёк и лодыжек.
Воздух оплотневает.
             Лиры деревьев
в медной ржавчине – всё не слетевшей.
Твоя речь ещё на губах,
перебивчатый синтаксис – в сердце,
в зренье – селезни дымчатых масс
молока и лазури: как
мне укрыться в такой снегопад?
Хоть закусывай до крови губы
или, встав на задние, вой
на полдневное солнце.

Впрочем, я не волк – лишь стрелок

среди дымчатых серых курганов
и легко затеряюсь под их

домотканой защитой.

«Как я боялся – о! – окаменеть…»

Как я боялся – о! – окаменеть,
стать формою, которой бы дивились,
а вышло: тени зримые смесились,
и немота вошла в меня на треть.

Без имени, как ветер в тополях

и лепеты взвиваемого праха,
я горло зажимаю не от взмаха
крушащего, а от того, что взмах

меня давно уж выбросил туда,

где дышат существа иного толка,
и только мысль, как лёгкая иголка,
латая жизнь, снуёт туда-сюда.

Первоснежье

Не в зелёных, как сон, садах,
не в садах, что по брови в воде,
не в садах, одетых цветом во снах
или снегом наяву, – ах, в нигде,

в том пространстве, где жгучей пыльцой

провевает ноябрь в молоке
у реки парк, сгорело кольцо
на какой сама знаешь руке.

Так лети же на юг, где поют

птичьи горы и густая река,
где леса почти беззвучно текут
переливами росы-молока:

там люди не ведают букв,

вслед за летом приходит зима –
шкуру старую спаливши, на юг, в
изумление света-ума.

Если ты не будешь мой дом
беспокоить, то кто тогда? –
позвонок зацепив позвонком
и ребром о ребро, в холода

придавив, как рябины гроздь,

тем, что выпросталось из тугих
мышц, мою плечевую кость;
поддержав подымающий взмах

колебанием, выдох – вдо-

хом плотно прижатого рта.
Как тепло подыматься до
крайней точки, о немота,

где уже раскрываются сто –

на плечах и на рёбрах – век –
ласки выгибом, теплотой
ожигая метельный снег.