Первостепь

Пёстрый Фазан взмахнул рукой перед глазами, отогнал унылые думы. И призвал думы весёлые. Представил, как выжимает сладкую патоку из медвежьих дудок, добавляет мёду, смешивает с берёзовым соком. Забористый выйдет напиток. Крепкий. Игривые сны после такого будут сниться, не то что давешний. И будет чем угостить редких друзей.

Снова охотник нахмурился. Да, мало друзей у него. Живёт вдвоём с дочкой. И дочка вот-вот станет взрослой. Уйдёт. И что дальше? Тоска?..

Глупо думать, что дальше. Любой охотник помнит о том, что смерть всегда от него в двух шагах. Иногда, если резко вдруг оглянуться, можно даже увидеть позади слева быстрый блеск её чёрных крыл. Но Пёстрый Фазан не любит оглядываться. Он смотрит вперёд. Ему нужна женщина.

Впереди токуют дрофы. Два усатых дудака исполняют боевой танец. Самозабвенно надулись великой гордостью, так, что толстые шеи, кажется, лопнут, задрали кверху распушенные хвосты и волочат по траве оттопыренные крылья, чопорно выхаживая друг перед другом. Пёстрый Фазан хорошо знает весь этот танец, он и сам его много раз танцевал, и сейчас тихонько присаживается за ещё голым кустом, чтобы понаблюдать. Откуда ещё набраться охотнику силы и красоты? Люди пускай не умеют раздувать свои шеи почти до земли, зато грудь выпячивают ничуть не хуже, чем дудаки. А сколько роскошных перьев уходит на костюмы щеголяющих юношей? И тела они раскрашивают сходными красками, а лица их даже ярче. Они проводят разноцветные линии на подбородке получше усов дудака. Как после этого не понять охотнику птицу? Как не полюбоваться на свою молодость, которой уже не вернёшь в этой жизни. И он выплясывал перед другими, чтобы привлечь будущую жену. И та улыбалась ему. Ему и его танцу. Её глаза сияли радостью, вытянутые щёки трепетали от возбуждения, а невысокие расцвеченные груди вздымались призывными холмами. Женщина не тратит чересчур много сил на украшения, она бережёт для детей эти силы. И у птиц, и у людей, и у прочих зверей. Пёстрый Фазан ничего не позабыл, ничему не разучился. Он всё понимает. Вся жизнь – это медленный танец. И когда птица танцует, она лишь убыстряет бег своих дней. Вот она надувается гордостью, разбухает, как лягушка перед змеёй – так душа надувается гордостью тела, создаёт вокруг себя жизнь – и потом волочит по земле отягощённые крылья, не в силах снова взлететь, и распушенный хвост не позволяет ей оглянуться. Распушенный хвост – это то, что оставляет она позади, знак для идущих следом. Быстрые ноги несут птицу в бой, лапы сильны и клюв прочен. Одна жизнь проверит другую на крепость; которая жизнь не очень крепка, та ошибается. И скоро узнает об этом. После ударов.

Пёстрый Фазан очнулся от своих дум. Ничего не изменилось. Птицы всё так же хорохорятся друг перед другом, слишком забылись, и ту, ради благосклонности которой как будто и свершается борьба, ту невесту уже давно могли увести. Её не видать, но дудаки всё равно потрясают сверкающими пёстрыми крыльями и снежно-белыми хвостами. Круглые, как шары, в неистовой гордости они хотят рыкнуть по-львиному, но раздутые глотки превращают рык в хриплое фырканье. Львы из них никогда не получатся, – Пёстрый Фазан безмолвно усмехается, – всякий должен быть на своём месте, но дудаки неистово желают оказаться на месте львов. Крылатых львов. Выпускают последние силы в горделивых потугах. Вот, наконец, бросились в бой, подскочили и на лету наносят быстрые удары клювами и длинными трёхпалыми лапами. Сцепились, перемешались и словно замерли в воздухе, прекрасные каштановые перья хором взметнулись вверх, ещё выше, унося излишнюю гордость. А тела всё-таки приземлились. И один дудак отскочил, душа его, кажется, отвернулась. Вот он клюнул землю, ища поддержки, моля об отваге и, заодно, негодуя – но всё равно его душа уже отвернулась, Пёстрый Фазан это почувствовал, что-то кольнуло в его груди, а рука бесшумно нащупала дротик. Металки не нужно. Он не ошибся. Проигравший дудак стал отступать, сначала медленно, но с каждым шагом быстрее. Победитель бросился следом на рьяных ногах, только тот здесь уже не при чём. Он указал проигравшего, дротик охотника метко вонзился в бегущего труса. Преследующий дудак, не успев свернуть, наскочил на пронзённого и даже клюнул в затылок уже мёртвое тело, отдавшее жизнь. Отдавшее не ему, но дудак в упоении от своей силы так и не понял, что же случилось. Пёстрый Фазан мог бы его запросто ухватить живьём, поймать руками, если бы сделал пару резких прыжков, но он только хлопнул рукой по ветке, предупреждая – и распалённая птица, наконец, отступила. Дудакам отдают свою жизнь семена, жуки, букашки и мыши. Пускай ищет их и оставит чужую добычу. Пускай возвращается к стройной подружке, покуда её не покрыл какой-нибудь ловкий проныра, пускай дают этой земле новую жизнь.