Первостепь

Угрюмый Носорог сделал дело и вправду о чём-то подумал, надолго задумался. Потом метнул снег ногой, как лев лапой, засыпал свидетельства уязвимости. Подумал опять. Ещё подбросил снега. Наконец развернулся, направился в чум. Пронесло, не заметил застывшего. Странная оплошность, довольно близко прошёл. Или всё же заметил, да только не подал виду. Мало ли кто ещё вышел до ветра… Но тогда тайком проследит, удостоверится. Как бы там ни было, Режущий Бивень встаёт. Нельзя больше прятаться. Он должен идти открыто, и если его увидят – что тут такого? Он ведь по делу идёт к шаману, у них назначен важный разговор. И копьё ему пригодится, ничего странного. В колдовстве его самого не заподозрят. Или всё-таки могут? Конечно же, могут. Никто просто так не шляется по ночам. Но он ведь по делу. К шаману. По срочному делу.

Он и в самом деле выходит за стойбище, приближается к крайнему чуму, кругло стоящему на отшибе, под большой сосной, поближе к кладбищу. Неуютное место, особенно в зимнюю ночь, но шаман живёт по своим правилам, у того всё по другому. И не Режущему Бивню об этом думать.

Он приближается к отшельному жилищу и слышит внутри хриплый кашель. Однако едва он останавливается в нерешительности, как кашель тут же смолкает. Он делает робкий шаг вперёд – и кашель возобновляется. Предательский холодок пробегает по спине охотника, у него возникает мысль развернуться и драпать, бежать без оглядки – но, конечно, это пустая мысль. Никогда он так не поступит. Раз уж пришёл, так и попробует войти.

И всё равно ему страшно. И… Сердце забилось так громко, что, кажется, слышно вокруг. Ведь… Ведь он не подумал… А вдруг сам шаман? Если сам шаман и послал срезать след? Ведь тот недоволен. Ведь так может быть… Но теперь уже поздно. Он должен войти – и покончить. Он должен!

– Не спит ли Еохор? – слова неожиданно выговариваются без труда, Режущий Бивень сам удивляется собственной смелости, потом почему-то оглядывается по сторонам. Вокруг тишина. И в жилище шамана тоже. Никто не отзывается. Может, ему померещился собственный голос. Достаточно ли громко он сказал? Или шаман так крепко спит? «Всё же, наверное, надо уйти», – думает Режущий Бивень, уже поворачивается и вдруг с удивлением узнаёт своё имя, слышит откуда-то сбоку. И в придачу незнакомое слово «входи».

Он вертит головой. Какая кошмарная ночь. Светло почти как днём, тихо – но что происходит? На его голову сверху вдруг сыплется снег. Сосна осыпает Режущего Бивня. И кто позвал его? Разве это был голос шамана? И с какой стороны? Откуда? Или духи смеются над ним, потешаются всю эту ночь? Может, он что-то сделал не так. Наверное, что-то сделал не так. И сейчас он обратно делает что-то не так, толкает полог чужого жилища, нахально просовывает голову в спёртую темноту, залазит полностью – и полог бесшумно захлопывается за ним. Кромешная тьма.

Тишина. Он окунулся во тьму и утратил всякое понимание: где он, куда он попал, кто его звал?

– Кого там бесы гоняют? – ворчит в темноте надтреснутый старческий голос. Большая Бобриха проснулась и сейчас закатит скандал. Что он ей скажет, что он здесь делает, что с ним стряслось… В самом деле, Режущий Бивень забыл, зачем он пришёл и как здесь оказался. Он хочет выбраться из нелепого сна, ему надоел этот бестолковый кошмар… а Большая Бобриха, похоже, снова уснула. Сейчас захрапит. А в её чуме таинственный гость. Стоит у входа, прячется в темноте. Какая странная ночь. Почему так много мерещится этой ночью охотнику? Какие глупости на него навалились. Он просто не выспался. И вообще… Вообще, ему уже давно нужна жена. В самом деле.

– Режущему Бивню давно уже нужна жена, чтобы не шлялся по ночам, – повторяет вдруг тишина его скрытные мысли, и Режущий Бивень начинает от страха трястись. Но перед ним в темноте затеплился красный уголёк, и кто-то стал дуть на уголёк, шипеть, словно ветер или большая змея, уголёк превратился в алый цветок, в пылающий мак, в темноте прорисовались красные плечи шамана и расплывчатое лицо со сложенными трубкой губами. Огонь разгорелся, Еохор подбросил в очаг пару палок, когда и они радостно затрещали, сливаясь с огнём в своей яркой силе, тогда шаман повернулся к ночному гостю:

– Режущий Бивень странный последние дни. В порядке ли он?

Режущему Бивню почудилось, что сейчас шаман снова начнёт пенять, почему он не вытропил Рыжегривого, а он и без того ни жив ни мёртв, он просто уйдёт, если Еохор скажет хотя бы слово, возьмёт и уйдёт… Но Еохор не хочет, чтобы он уходил:

– Говори, с чем пришёл.

Зашевелилась в глубине жилища Большая Бобриха, заверещала ворохом шкур. Любопытная.

– Она спит, – возражает шаман. – Когда она слушает, то не ворочается. Говори.

– Кто-то похитил мой след этой ночью, – слова вырываются сами, Режущий Бивень даже не думал о них, он глазел на огонь и с большим удивлением обнаружил, что его уста уже говорят. И даже правильно говорят. Разве не с этим он и пришёл? Но Еохор не понимает его. Недоверчиво улыбается: