Первозимок

- А у нее... вроде как два хозяина! Главный - мальчонка совсем еще - Петька Самопряхин и еще один... Петьку не хотелось тревожить ночью, а днем - от школы отрывать. Да вы не беспокойтесь, довезу собаку до колхоза в целости и сохранности.

Фельдшера, кажется, удовлетворили эти объяснения. Но не совсем:

- От мальчонки или от пастуха вы что-нибудь привезли? - спросил он.

- Нет, ничего... - удивился Савелий. - А что надо было привезти?

- Хоть что-нибудь! - коротко ответил фельдшер. - Лучше всего что-либо из одежды. - И пояснил: - Чтобы запах мальчонки или пастуха был! Тогда собака вам больше стала бы доверять. А то ведь вы для нее сейчас совсем чужой.

«Вот те раз! Какой же я ей чужой!» - хотел было возразить Савелий, но почему-то решил на эту тему не распространяться.

- Как же вы ее повезете? - вслух размышлял фельдшер. - Надо, чтобы вы ее хоть покормили, что ли...! Да ведь она от вас и еду не возьмет! Не собака, а гордость для любого хозяина... Ну, хоть поприсутствуйте при кормлении. Для начала... Потом посмотрим. Идемте!

Из приемной они прошли вовнутрь лечебницы. За небольшой деревянной перегородкой в глубине довольно холодного, освещенного керосиновым фонарем помещения находился Расхват. Он сразу вскочил и стал напряженно глядеть сквозь проемы в дощатой перегородке на вошедших.

Когда фельдшер и Савелий начали приближаться, Расхват вздыбил шерсть и нервно метнулся вдоль загородки туда-сюда.

«Не узнает, стало быть», - тоскливо подумал Савелий.

- Фу, Расхват, фу... - сказал фельдшер и, сделав знак Савелию, чтобы не двигался, подождал его, свернул, в дверь, на которой было написано: «Кухня».

«Как у людей... - усмехнулся про себя Савелий. - Еще спальню сделать, гостиную с фисгармонью, чтобы совсем по-городскому...»

Но мысли свои он оставил при себе и, прислонившись к опорному столбу посреди помещения, старался выдержать безразличную позу.

Фельдшер возвратился из «кухни» с небольшой, глубокой миской в одной руке и с кастрюлей - в другой.

- Это я ему дам сразу, - кивнул на миску, - тут немного... А вы подольете ему потом остальное из кастрюли. И лучше не в один прием, а в два-три... Это хорошо, что мы, поджидая вас, едва покормили его в ужин. Как догадывались, что понадобится на такой случай...

В дверце, у края загородки, было квадратное отверстие - как без труда понял Савелий - специально для кормления собаки, потому что Расхват, увидев фельдшера и почуяв запах еды, сразу оказался близ окошка и начал хватать из миски в то время, как фельдшер еще не успел опустить ее до полу.

Только что Савелий посмеивался про себя, что скотину к людям почти приравняли, а тут, глядя на Расхвата, подумал:

«Видать, все же не ахти как их кормят в этой лечебнице... - И обобщил: - Да ведь что... Больница - везде больница: хоть для людей, хоть для зверей - с голоду не умрешь, но и жиру не накопишь...»

Фельдшер отступил от загородки на три-четыре шага и, выждав минуту, поманил к себе Савелия, подал ему кастрюлю.

- А ну, подлейте в миску... Смелее!

Савелий испытывал любопытство, хотя и старался скрыть это, с трудом преодолевая желание войти в вольер - так назывался загон, где находился Расхват, - перенял у фельдшера кастрюлю.

Расхват явно забеспокоился, торопливо хватая из миски последние шматки.

Но фельдшер стал говорить ему что-то ласковое, успокаивающее. Савелий решительно и без боязни просунул кастрюлю через квадратное оконце и отлил половину ее содержимого в миску.

Расхват, исподлобья, но, как показалось, очень внимательно взглядывая на Савелия, начал медленно втягивать в себя воздух - дважды фыркнул, вроде бы нехотя стал отстраняться, как бы изготавливаясь к прыжку.

Но фельдшер, протянув свою руку в то же окошко, легонько прикоснулся к миске:

- Ешь, Расхват, ешь...

Расхват отшагнул вправо, потом влево, глядя то на Савелия, то на фельдшера, потом опять приблизился к миске... Но ел теперь, как показалось Савелию, осторожно, будто пробуя на вкус каждый глоток...

А фельдшер через некоторое время вновь подал знак Савелию. И тот опять, теперь здоровой левой рукой, не забинтованной и не смазанной вонючей мазью, просунула кастрюлю через квадратное окошко в дверце, вылил из нее в миску все остальное, решив, что собака не узнает его. И, обиженный, даже кастрюлю оставил рядом с миской.

Расхват на этот раз уже не отстранился, посмотрел на фельдшера и, уловив его одобрительный взгляд, принялся есть. Однако, к удивлению фельдшера, по-щенячьи поскуливал и повиливал хвостом.

После кормления, когда Расхват вылизал и кастрюлю, и миску, фельдшер застегнул поводок на его ошейнике.

Попрощавшись со сторожем, они втроем вышли во двор, где под навесом, огороженном с трех сторон от ветра, их поджидали одноглазая колхозная лошадь в оглоблях розвальней и корова.

А Расхват сразу же заметался на поводке, требуя давно не испытанной свободы. Но Савелий неожиданно скомандовал:

- Рядом! Рядом, Расхват! - И, к удивлению фельдшера, Расхват послушно вспрыгнул за ним в розвальни:

Лошадь при этом дернулась, кося единственным глазом на собаку.