Первые грезы

Невозможно удержаться от смеха. Представление длится всего минуту, но на него успела подойти Клеопатра Михайловна. С заломанными руками, с открытым ртом, вся ужас и негодование, застыла она по ту сторону стеклянной двери. Она безмолвно входит, садится на свое место, но потом Щурке преподносит соответствующее внушение:

- Андрею Карловичу!.. Такому почтенному, пожилому!.. И вдруг!.. И кто же? - первый, выпускной класс!.. - Красноречие убито негодованием, она много не распространяется.

- Когда я нечаянно, в самом деле, совсем нечаянно, взяла да и приставила рожки, - делая соответствующий жест пальцами, шепчет Шурка. - Право, я очень люблю и уважаю Андрея Карловича, он такой миленький, толстенький…

- Что за выражения про инспектора! - останавливает ее «Клепа».

- Когда, правда, я совсем над ним посмеяться не думала, я готова просить прощения… Если хотите, я пойду, извинюсь, Клеопатра Михайловна: «Извините, мол, многоуважаемый Андрей Карлович, что я вам рожки поставила»… Только, не знаю, удобно ли так извиниться?

A я-то осенью говорила, что наши ученицы приобрели за лето солидный вид! Ой, кажется, давно уже пора мне отказаться от своих слов!..

Несколько дней назад Петр Николаевич отправился наконец в свою командировку. Овдовев, Люба находится в унылом настроении. Хотя поехал он в Одессу, докуда одной езды двое суток, а, следовательно, до получения весточки из нее требуется не менее четырех дней, но уже на второй Люба негодовала и сокрушалась, почему все еще нет письма; сегодня же вид y нее совсем мрачный.

Господи, все романы, романы и романы! Одна я не y дел. Я убеждена, что так и всегда будет, потому что мне решительно никто не нравится, то есть настолько, чтобы влюбиться, a милых, симпатичных людей, конечно, много. Но когда видишь, сознаешь, что есть действительно большие, особенные люди, то обыкновенные хорошие кажутся такими серенькими, тусклыми… A те большие - увы! - не для нас они.

Глава XIV

Юбилей. - Зеленая мазь. - Танькины невзгоды. - Мой успех.

Вот наступило и пронеслось со всеми своими приготовлениями, волнениями и ожиданиями наше юбилейное торжество; пришлось оно в среду на Масленой. По крайней мере, за неделю до этого дня приближение его уже ярко обнаружилось на головах учениц: что ни день - новая прическа, одна сложнее, забористее и грандиознее другой.

- Что, хорошо? Или вчерашняя была лучше?

- Не правда ли, мне больше идет, когда не так высоко?

- Скажи, если тут сбоку прибавить большой голубой бант, как ты думаешь, будет мне к лицу?

Добросовестно осматривают друг друга, дают советы, иногда, не сходясь во мнениях, спорят, обмениваются колкостями.

Кто особенно увлечен усовершенствованием собственной личности, это Грачева: во-первых, она все еще не теряет надежды быть обворожительной в глазах Светлова, во-вторых, очевидно, еще кто-то, ее «он», будет в числе двух счастливцев, ею приглашенных. Каждой из нас предоставляется право привести двух кавалеров. У Татьяны, помимо головы, особенной, чисто материнской заботливостью и тщательнейшим за собой уходом пользуется ее солидной ширины и длины нос. A с ним, как назло, происходят за последнее время какие-то странные видоизменения. Размеры и формы его сохранили свою классическую красоту, но теперь изящные очертания его всегда, в большей или меньшей степени, алеют довольно ярким румянцем. Я нахожу, что ему благоразумнее было бы окрасить лежащие по обе стороны от яркого центра бледные щеки, но это, конечно, вполне дело вкуса. Впрочем, видимо, этот несвоевременный, не совсем уместный, пышный расцвет несколько смущает и обладательницу его. Она принимает всевозможные меры, чтобы его пурпурный оттенок заменить томной бледностью. Благодаря этому на носу появляется, то тонкий бело-матовый слой, сквозь который нежно просвечивает его натуральная окраска; получается нечто прозрачно-белое на розовом чехле - совсем недурно. Иногда слой накладывается более густо, и мечтательный, белоснежный нос невольно привлекает и завладевает взором (моим, по крайней мере). От всезрящих глаз Пыльневой не укрылось это явление. Сначала она делилась своими впечатлениями по этому поводу только со мной, но однажды, вся внимание, участие и услужливость, слышу, она дружески заводит беседу на столь интимную тему с самой Грачевой:

- Извини, Таня, за нескромный вопрос, но верь, что не любопытство, a искреннее желание быть тебе полезной побуждает меня к этому. Скажи, пожалуйста, зачем ты пудришь нос? Это так некрасиво.

Грачева подозрительно вскидывает глаза на Иру, но, видя, что та не смеется, a выражение y нее участливое, Таня решается излить душу на больную тему:

- Да, конечно, это некрасиво, но я не знаю, что последнее время делается с моим носом: постоянно горит и краснеет. Уж я и чай, и кофе, и какао, и суп, все горячее и горячительное перестала пить и есть - все равно.