Первые искры (СИ)

— Стоять! — взвизгнула Талли, и вдруг я врос в землю по колено. Я дернулся и чуть было не упал вперед, сломав обе ноги. Натсэ оказалась рядом и придержала меня. Меч её опять был обнажен, но она не спешила нападать. Понимала, что шансы одолеть мага Земли в битве на земле — невелики.

Ганла ахнула и что-то забормотала — я не прислушивался. Я смотрел на Талли, а Талли смотрела на меня.

— А как же твоя сестра? — процедила она сквозь зубы. — Так вот возьмёшь и плюнешь?

— Не плюну. Но смирюсь.

— Из-за какой-то поганой рабыни?

— Это принцип.

— Откуда у тебя взялись принципы, слизняк?

— Понятия не имею! — честно ответил я. — Наверное, от Огня.

— Огонь должен играть на нашей стороне!

Следующую фразу я произнес будто не своим голосом. Что-то внутри меня поднялось, расправило пылающие крылья и проговорило:

— Огонь тебе что-то должен? Ты уверена?

Я отчетливо различил в своем голосе женственные интонации. Сперва было испугался, что половое созревание пошло куда-то не в ту степь, потом вспомнил статую огненной девы и успокоился.

— Ты можешь запереть Огонь, ты можешь научиться готовить на Огне, но тебе никогда не завладеть Огнем! — прикрикнул я всё тем же странным голосом.

И Талли сломалась. Она махнула рукой, и земля будто вытолкнула меня наружу.

— Ладно. Это, конечно, вообще за гранью, но… Ладно, — пробормотала Талли, открывая проход в холме.

***

Мелаирим, который поджидал нас у противоположного конца «тоннеля», бить меня не стал, орать — тоже. Однако одного его взгляда хватило мне, чтобы понять: последствия будут.

— Дядя, эти двое идиотов украли рабыню у Герлима и хотят снять с неё ошейник, — наябедничала Талли.

На лице у Мелаирима не дрогнул ни один мускул.

— Ты просишь меня об этой услуге, Мортегар? — тихо спросил он.

Я кивнул.

— Хорошо. Я окажу услугу. Таллена, проведи девушку в святилище и приготовься, ритуал проведешь ты.

— Я? — изумилась Талли.

— Ты. Тебе тоже нужно учиться. И быстрее! Меня уже вызывают в ректорат, там опять какие-то неприятности с болотами. Мортегар, иди к себе в комнату. И забери рабыню. Ваше участие не потребуется.

Итак, мы с Натсэ оказались вдвоём в моей комнате. Теперь уже, наверное, «нашей комнате». Не задумываясь, уселись на одну кровать — мою — и сидели, ожидая вестей.

— Наверное, это не очень сложный ритуал, — сказал я, не выдержав молчания. — Раз уж Мелаирим доверил Талли…

— Ага, — вздохнула Натсэ и потрогала собственный ошейник.

Меня больно кольнула совесть. Я ведь мог бы попросить и Натсэ освободить. Мог бы, но не просил. Врал себе, что боюсь — она всё же убийца. Врал себе, что Мелаирим не согласится — она всё же убийца. Врал себе, что в этом нет смысла — она всё же должна будет стать жертвой вместо моей сестры. На самом же деле мне было страшно её потерять. Я чувствовал себя не то как парень, с которым согласилась сходить на свидание самая красивая девушка города, не то как мальчишка, которому попал в руки крутой навороченный робот на пульте управления. Ненавидел себя, но понимал, что не могу решиться дать Натсэ свободу.

— Меня нельзя освобождать, — сказала вдруг Натсэ. — Если снять ошейник — за мной придут из Ордена. А если они придут — они своё возьмут.

— Откуда ты постоянно знаешь, что я думаю? — удивился я.

Натсэ пожала плечами:

— Я убийца. Мне положено разбираться в людях.

Потом, помявшись, она спросила, чуть покраснев:

— Хозяин, вы… Вы согласитесь считать этот меч своей собственностью?

— А? — озадачился я.

— Рабам не полагается собственности. Если меч попытаются отобрать, я не имею права даже защищаться. Но если вы назовете его своим…

— Конечно, он мой, — заявил я, сообразив, наконец, что к чему. — Не вздумай никому отдавать и держи при себе!

— Спасибо, хозяин! — просияла Натсэ.

Послышались шаги. В проеме появилась побледневшая Талли. Она бросила на пол разорванный, обугленный ошейник. Потом махнула рукой, и в комнату вошла Ганла, протягивая мой плащ. На ней была какая-то длинная заплатанная рубаха длиной до колен — может, обноски Мелаирима.

— Спасибо! — пропищала она. — Спасибо вам большое, великий маг!

Талли при этом фыркнула, но промолчала.

Я встал, забрал у Ганлы плащ и улыбнулся:

— Меня-то особо не за что благодарить. Без неё, — указал я на Натсэ, — я бы тебя и не нашел. Её благодари.

Лицо Ганлы вытянулось.

— Но ведь… Она же рабыня.

Мы с Ганлой долго смотрели в глаза друг другу. Потом она, видимо, сообразила, что пауза становится неудобной, и отвела взгляд.

— Я всегда буду помнить вашу доброту, господин, — пробормотала она.

— Размечталась. Ничего она помнить не будет, — заявила Талли. — У тебя в голове — отсроченное заклинание, поняла? Сейчас я вытащу тебя наружу, и ты пойдешь домой, но по дороге тебя скрутит, и из памяти выжжет последние сутки. Потом сама будешь решать, что тебе со своей жизнью делать. Хочешь — опять в рабство, хочешь — домой. Попрощались? Вот и миленько. Пошли.

И Талли за руку выволокла девчонку из комнаты.

Я повернулся к Натсэ и виновато развел руками. Натсэ грустно улыбнулась и пожала плечами. Мы сделали, что могли. Глупо было бы надеяться изменить мир, спалив одну халупу с кучкой негодяев.