Первые опыты

Сначала мне было это безразлично. Помнишь, что ты не любишь ездить за покупками? И Нью-Йорк такое грязное, отвратительное и опасное место. Но когда мы вошли в кабинет истории и я увидела, что они изучают расписание движения транзитных автобусов через Нью-Джерси, мне стало так тоскливо, что даже заныл желудок. Я сказала Би Джи, что мне надо в комнату для девочек, бросая на него заговорщицкие взгляды и поднимая брови, что означало «женские проблемы». Учитель дал мне пропуск, не задав вопроса.

Я побежала в дамскую комнату. Я была так расстроена, что забыла произнести пароль, когда ворвалась в дверь. Ударившись об угол, я вдруг заметила трех «мочалок», рассекавших воздух своими лапами с длинными накрашенными ногтями, пытаясь разогнать клубы сигаретного дыма. Одна из них была подружка Маркуса, брюки неприлично обтягивали ее в промежности.

– Тьфу. Это «айкьюшница», – проворчала Кэмел Toy, увидев меня.

– Дерьмо! Я только что закурила, – выругалась ее подруга.

– Какого черта? – спросила третья, убивая меня своими черными стрелками. – Почему ты не произнесла этот чертов пароль?

– Извините, что забыла при входе сказать: «Прикольно». Пароль. Этот чертов пароль.

– Тебе бы надо чертовски сожалеть об этом, – сказала Кэмел Toy. – Ты заставила меня напрасно потратить сигарету.

Я не знала, какую ссору могут затеять «мочалки» из-за этой пропавшей сигареты, но и не собиралась выяснять этого.

– Извините, – сказала я, удирая со всех ног оттуда.

Их гогот и хихиканье эхом отдавались от стен и так громко, что я могла их слышать всю дорогу до кабинета истории.

Никогда не могу остаться одна, когда хочу.

Даже на следующей перемене я все еще кипела от злости. Поэтому решила встретиться с Хай лицом к лицу. Я последовала за ней к шкафчику, чтобы получить ответы на вопросы, пока она мазала губы блеском.

– Что происходит?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знала, что у меня соревнования, но тем не менее запланировала поездку…

– Девочка, я просто должна путешествовать, – вставила она, когда переходила к окраске нижней губы. – Ты на меня не сердишься? Ведь просто не за что.

Я сердилась. Я была обижена. И сбита с толку. Не за что? С каких это пор я стала «ничем» в глазах Хай? С каких пор меня это стало беспокоить?

– Я не сержусь.

– Да, лучше не надо. Это такой пустяк.

Я наблюдала, как она смотрится в зеркало, и мной овладело странное чувство. Более странное, чем я когда-либо испытывала.

– Что-то не так? – спросила Хай.

Я сказала первое, что пришло в голову.

– Ты знаешь, что, когда ты смотришься в зеркало, на самом деле ты выглядишь не так? Это твое зеркальное отражение.

Хай улыбнулась, но это не был театральный деланый смешок.

– Девочка, ты даже половины всего не знаешь, – сказала она еле слышно, почти про себя.

Двадцать четвертое апреля

Сегодня вечером позвонил Скотти. Мы говорили друг с другом по телефону гораздо больше, с тех пор как я пригласила его на свадьбу. Но сегодняшний звонок был другим.

– Думаю, ты была права. Келси любит меня.

Не смешно. Боже мой! Как я устала!

– Она забронировала номер в отеле «Серф-сайд», чтобы поехать туда после бала…

В этом звонке чувствовалось, что он на меня напирает. Я знаю, что он любит меня. Поэтому ожидалось, что я должна воспринять его слова как нереальную угрозу, нечто, не идущее дальше разговоров? Нет, я так не думаю. Он делает это, чтобы заставить меня ревновать. Должна признать, что это сработало.

– Она хочет лишить тебя девственности, да?

– Да. Думаю, да.

Я так устала от этого и от всего другого.

– А ты позволишь ей покуситься на твою девственность? О, подожди. У парней же ее нет. Обычно именно парни лишают девушку девственности, а не наоборот. Как вы называете это, когда парень занимается этим первый раз? – Последние слова я буквально пропела.

– Звучит так, что это я собираюсь кое-что от нее получить?

– А ты не хочешь?

– Я сказал тебе, что не люблю ее.

– Взаимная привязанность – это не всегда необходимое условие, чтобы трахнуть кого-либо.

– Джесс, почему ты так на это смотришь?

– Ты сам об этом сказал, не я.

– Но я не так это сказал.

– Хорошо. Полагаю, если ты не можешь сказать про это, то ты не можешь и сделать этого.

Скотти вздохнул:

– Ты делаешь это нарочно.

– Я ничего не делаю, – сказала я нежным, невинным голоском.

– Нет, делаешь. Ты нарочно выводишь меня из себя.

– Я? Нет, это ты делаешь это нарочно.

– Делаю что?

Вот наступил момент. Мне представился случай сказать ему все, что я думаю, открыто:

– Ты пытаешься заставить меня ревновать.

Он стал что-то бормотать в трубку:

– Сссс какой стати мне вызывать твою ревность?

Готовься. Вот наступил нужный момент.

– Потому что ты любишь меня. Потому что ты хочешь, чтобы я снова стала твоей подружкой.

В ответ тишина.

– Ты правда думал, что Хоуп не расскажет мне?

Опять молчание. Едва различимый стон.

– От тебя у меня начались эти чертовы головные боли. До свидания. – Скотти повесил трубку.

Я так устала, устала, устала, устала.

Двадцать девятое апреля