Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Именьице Павла Ивановича Энгельгардта было окружено заболоченным лесом, и на краю была целая россыпь дягилевых полян. Растение это, живое, сочное, громадное окружало его крохотное владение и составляло его подлинный центр.

Для Павла Ивановича дягиль был равен чуть ли не золоту. И он, не удовлетворившись тем, что тот произрастал на краю леса, примыкавшего к его владениям, ещё и засеял семенами дягиля одну из своих полян, которая была окружена рядком ульев. Дело всё в том, что дягиль отличный медонос, из него получается ароматнейший мед красноватого оттенка. Дягилевый мед Энгельгардта на пореченской ярмарке ценился необычайно высоко, один бочонок шёл аж за сорок рублей, представляя собою чуть ли не целое состояние. Около поляны с дягилем и ульями днем и ночью дежурило двое мужиков.

Естественные дягилевые поляны, окаймлявшие лес вдоль тракта от Белого на Духовщину, тянулись на двадцать километров и также постоянно охранялись мужиками Павла Ивановича. Он ставил там живую цепь стрелков из тридцати мужиков.

Ранней весной Энгельгардт посылал своих девок в лес, и они специальными ножичками нарезали набухшие почки дягиля. Потом замачивали в соляном растворе и поджаривали — вкуснятина необычайная! Ещё почки замачивали в сахарном сиропе и делали из них наичудеснейшие, несравненные цукаты. Но это не всё.

Сочные литья дягиля шли в салаты; кроме того, они высушивались, и получаемый дягилевый порошок, острый, пряный добавлялся к мясным и рыбным приправам. Но и это ещё не всё.

К листьям и черешкам дягиля добавлялись маленькие яблочки (свои же), и из этого состава готовилось варенье — сладкое, но с незабываемою горчинкой.

Но самая главная часть дягиля — это его корень («корень святого духа»). Во-первых, из него выдавливалось масло, из коего делались мази, чудодейственно омоложавшие кожу зрелых дам. На пореченской ярмарке небольшой флакончик дягилевого масла шёл за 15 рублей.

Кроме того, корни дягиля измельчались в порошок, и получался особый, истинно волшебный чай, которым снимал судороги, ублажал нервишки и успокаивал желудок. Маленький пакетик такого чая шёл на пореченской ярмарке за два рубля.

И, наконец, на корнях дягиля, нарезанных ломтиками, настаивалась водка, и получалось что-то вроде охотничьего «Ерофеича», но только волшебней. Это была «дягилевка», из-за коей Павел Иванович просто с ума сходил и никогда с нею не расставался. Если же он перепивал «дягилевки», то спасался дягилевым чаем.

Из корней дягиля делали у Энгельгардта ещё и сладкий, а вернее горько-сладкий ликёр (род французского шартреза): 500 грамм корней, листья мяты и семена полыни, 30 литров водки, 10 литров мягкой воды, всё это перегонялось, очищалось и ещё потом заливалось двадцатью килограммами дягилевого меда. Это уже была не «дягилевка», а «дягильница». Пореченские дамы её обожали.

А супруга Павла Ивановича, Елена Александровна (урожденная Корсакова) стала употреблять «дягильницу» в таких количествах, что чуть ли не начала терять благородный облик свой. Так поговаривали в уезде и во всей губернии даже. Во всяком случае, Энгельгардт сильно осерчал и вовсе прогнал её. Это уж точно.

И отправилась Елена Александровна в именье своё Боровка Ельнинского уезда, в коем было 123 крестьянской души.

Правда, соседние помещицы божились, что Елена Александровна в рот не брала спиртного, но что она не могла вынести того, что от супруг её слишком много внимания уделял дворовым девкам.

Сам Энгельгардт рассказывал дело несколько иначе. Будто бы сначала он запретил ей употреблять «дягильницу» сверх одного флакона в месяц. Елена Александровна будто бы стала подворовывать желанный ликёрчик. Тогда Павел Иванович весьма сильно осерчал и прогнал её, крикнув в сердцах, что ему не нужна жена-пьяница. Так или иначе, Елена Александровна была отправлена к своей матушке. В родовое поместье.

Но вернёмся покамест в Дягилево.

Ежели на первой поляне в именьице Энгельгардта дягиль засеивали и взращивали, то на второй поляне разрезали и сушили на солнышке корни дягиля, раскладывали соцветия, из коих потом вылущивали семена, нарезали листья дягиля и черешки. Всё это раскладывалось по банкам (они плотно закупоривались) и отправлялось во флигель, примостившийся за господским домом.

Во флигельке, охранявшемся четырьмя дородными, заматерелыми бабами, находились юные девицы, сочные, маслянистые как молодой дягиль, и они готовили из дягиля всё: чай, варенье, порошок к приправам, листья в салаты, черешки для цукатов. Причём, сии роскошные девицы занимались не только всевозможною обработкою дягиля, а ещё и ублажали всячески Павла Ивановича. Это, собственно, и был его гарем, о коем прослышал даже сам государь император Александр Павлович, величайший соблазнитель своего столетия.

«Дягилевка» же и «дягильница» изготавливались четырьмя особыми мужиками, мастерами перегонять водку и делать наливки, — Энгельгардт специально подбирал для сего дела непьющих.

В общем, дягилевое хозяйство у Павла Ивановича было устроено наипревосходнейшим образом.