Первые радости (Трилогия - 1)

Ольга Ивановна, отряхнув и пристроив себе на темя слежавшуюся шляпку голубого фетра с канареечным крылышком, дрожащими пальцами натянула резиночку под узел волос на затылке и, подняв на руки Павлика, пошла впереди. За ней - озабоченными, маленькими и строгими шагами - двинулась Аночка и робко последовал муж. Ночлежка провожала их серьезно, как будто поняв, что смешной праздничный наряд женщины извлечен из-под спуда как последнее оружие нищеты против жестокости мира. Только приняв жизненно важное решение, Ольга Ивановна могла обратиться за подспорьем к своему счастливому, но уже позабытому прошлому. Никто не проронил ни слова, пока Парабукины шествовали между нар. И только когда их шаги затихли на лестнице, плотник, уложив в ящик свои рубанки, стамески и сверла, вздохнул:

- Завьет теперь горе веревочкой наш батя!..

Парабукины поднялись по взвозу и обогнули угол. Не доходя до калитки школы, Ольга Ивановна спустила Павлика на землю, одернула на нем рубашечку, пригладила выпущенные из-под самодельной шапочки светлые, по-отцовски курчавые волосы и взяла его за ручку. Он уже ходил. Переваливаясь, загребая одной ножкой, он боком потянулся за матерью.

Поравнявшись с калиткой, Парабукины не вошли во двор, а, сделав еще два-три медленных, неуверенных шага, остановились перед воротами, которые стояли настежь.

Подле квартиры Веры Никандровны ломовой извозчик кончал нагружать воз мебелью и узлами. Неотъемлемая вершина таких возов - самовар уже сиял между ножек перевернутого стула. Извозчик перекидывал через гору погруженного скарба веревку и натягивал ее, продев конец под грядку телеги и упершись ногой в колесо. Вера Никандровна вышла из дому с двумя лампами в руках. Не могло быть сомнения: она уезжала с квартиры.

Ольга Ивановна пугливо взглянула на мужа. Он уже разгадал ее намерения и понял, что они терпят крах, но молчал. Она сорвалась с места, волоча за собой отстававшего Павлика.

- Милая, - воскликнула она, кивая Вере Никандровне с восторженной приветливостью, - а мы - к вам!

Она выдвинула перед собой Павлика, словно уверенная, что именно он - в шапочке и тесемочном пояске, на своих ненадежных, еще не выпрямившихся ножках - даст исчерпывающее объяснение всему, что происходило.

- Мы - к вам, простите нас, пожалуйста! Я бы ни за что не посмела. Но ведь вы, в разговоре, - помните? - сказали, что уж если нас выгонят из ночлежки, то вы дадите нам как-нибудь приютиться. Так вот, милая Вера Никандровна, Мешков выкинул нас, несчастных, на улицу, как мы есть.

Она повела рукой от Павлика к Аночке и к мужу и тут же одернула на детях платьица и поправила свою шляпку, сбившуюся набекрень.

- Но ведь вы видите, - в смущении проговорила Извекова, показывая глазами на лампы, которые неудобно прижимала к бокам.

- Да! Что это такое? Куда это вы? - стараясь изобразить непонимание, вопрошала Ольга Ивановна.

- А меня, собственно, тоже выгнали.

- Кто же это посмел?

- Ах! - улыбнулась Вера Никандровна. - Все так просто! Попечитель учебного округа приказал перевести в другое училище. Я переезжаю на край города, в Солдатскую слободку.

- Господи! Да как же это возможно?

- Почему не возможно? Сын у меня в тюрьме, - какое же я могу внушать доверие?

Она сказала это с безропотной горечью и так убежденно, что Ольга Ивановна невольно протянула к ней руки, вместе с тем оглядываясь на мужа, словно призывая его к сочувствию.

- Тиша! Мы бы ведь помогли Вере Никандровне перебраться на новоселье, правда? Да ведь сами-то мы в каком положении! На мостовой, прямо на мостовой очутились!

- А что ж, на мостовой! - презрительно сказал Парабукин. - Привыкать, что ли?

- Да ведь - дети, дети! - с мольбой выкрикнула Ольга Ивановна.

- Нет, нет, спасибо вам, не беспокойтесь, я сама, - сказала Вера Никандровна, утешая и как будто извиняясь.

- Справимся, не впервой, - вдруг громко протянул извозчик и сдернул с загривка лошади конец вожжей. - Тронулись, хозяйка!

Неожиданно Аночка бросилась к Вере Никандровне и, схватив за подставку лампу, так же торопливо, как мать, забормотала:

- Я понесу, дайте мне, дайте! Я провожу. Я пойду с вами. Дайте, ну дайте, пожалуйста!

Она тянула и тянула лампу, силясь вырвать ее, а Вера Никандровна крепче и крепче прижимала лампу к себе, глядя на девочку вспыхнувшим, горячим взором. Нагнув голову, она поцеловала Аночку в лоб и шепнула с нежностью:

- Не надо. Пусти. Оставайся с мамой. Хорошо? Как-нибудь потом придешь ко мне.

Она быстро обратилась к Ольге Ивановне:

- Вы простите, что не могу вам помочь: на новой квартире у меня всего одна комнатка. Но если желаете, Аночка может поселиться у меня. Я возьму ее с радостью.

- Ах, ну что вы! Как же это можно? - завосклицала Ольга Ивановна, вытирая слезившиеся глаза кулачком. - Мы вовсе не хотим быть вам в тягость. Зачем же? Да и Аночка - моя единственная подмога, как же я без нее?! Вот если позволите, может, мы поселимся пока тут, на этой вашей квартире? Пока не найдем угол. Право! Ну, хоть бы на денек-другой. Пока квартира пустая, а?

- Квартира эта не пустая: сегодня сюда приедет новый учитель.