Первые радости (Трилогия - 1)

На минуту Вера Никандровна задумалась, подошла к зеркалу, пригладила расчесанные на пробор волосы, сухим полотенцем вытерла лицо и осмотрелась: нет, она ничего не могла позабыть, все, что ей было нужно, находилось с ней - ее план действий, ее воля, ее заточенная в одно острие мысль. Она увидела Аночку, и со щемящей быстротой, впервые за все эти трудные часы, у нее проступили слезы: засучив узенькие рукава, пятясь и делая на каждом шагу обрывистые поклончики, Аночка ширкала веником, прилежно сметая в горку мочальную труху. Пыль обвивала ее с ног до головы веселыми вихрями, играя в покойном тепло-оранжевом луче.

- Девочка, родная девочка, - негромко выговорила Вера Никандровна.

- Вы ступайте, - отозвалась Аночка, выпрямляясь, - а я буду хозяйничать. Вы не думайте: я ведь все умею.

Вера Никандровна почти выбежала за дверь.

Квартал, отделявший училище от мешковского дома, она миновала так скоро, будто перешла из одной комнаты в другую. Синий двор покоился в утренней тишине, как благополучное судно у пристани, готовое к погрузке, над воротами торчала жердь для флага, оконца подмигивали солнечными зайчиками, крылечки были чисто вымыты.

Мешковы оказали Вере Никандровне прием обходительно-чинный. Меркурий Авдеевич представил ее супруге, Валерия Ивановна даже немного застеснялась, что одета попросту, потому что не была предупреждена.

- Вы извините, - сказал Мешков, - что я вроде как заставил вас прийти: не знаю, как вам передала ваша посланница. Но я-то рассудил, что если уж наша молодежь свела знакомство на стороне от родителей, то нам с наших детей пример не брать. Нам таиться нечего.

- Разве они таятся? Я ведь с вашей Лизой знакома.

- Ну, значит, она не такая секретная особа, как ваш сын, - посмеялся Мешков. - Я вот и подумал, что будет приличнее тайное ихнее знакомство сделать явным.

- Правда, - сказала Валерия Ивановна, - наша Лиза никогда ничего от нас не скрывает. Так уж с самых малых лет приучена... Пожалуйте прямо к самовару. Только не взыщите, у нас ничего не приготовлено. Если бы знать... А то, как говорится, пустой чай...

Они еще рассаживались за столом, когда вышла к завтраку Лиза. Сон, хотя и не очень крепкий, умывание вдобавок к девичьей всесильной природе будто только что неповторенно создали ее для этого утра. Растерянность, овладевшая ею при виде гостьи, еще прибавила прелести, и пока она здоровалась, усаживалась, притрагивалась к чашке, салфетке, брала хлеб, словно отыскивая предмет, который помог бы сохранить равновесие, все трое молча отдавались ее очарованию.

- Я еще вас не видела, Лиза, после окончания гимназии, - начала Вера Никандровна.

- Да, - сказала Лиза.

- Вы, что же, решили на курсы?

- Она прежде ожидает моего решения на этот счет, - заявил Меркурий Авдеевич, - как и во всяком другом крупном деле.

- Конечно, - согласилась Извекова, - такие важные вещи без родителей не решаются.

- Именно родителям такие решения и принадлежат, - настоятельно подчеркнул Мешков.

- Как вам, Лиза, понравилось вчера в театре?

- Очень.

- Кто больше всех из артистов?

- Цветухин.

- Знаменитость, - сказал Меркурий Авдеевич.

- А Кириллу он понравился? - спросила Вера Никандровна.

У Лизы почти вылетело - нет! - но она закашлялась.

Итак, Вера Никандровна уже знает, что случилось вчера в театре. Она, наверно, и пришла, чтобы говорить об ужасной сцене у Цветухина, о бегстве Лизы в одиночестве по ночному городу, - о чем еще? О том, что неизвестно Лизе и что сейчас важнее всего. О том, что с Кириллом. Ведь Лиза бросила его одного с людьми, которые были им раздражены. Наверно, произошло что-нибудь непоправимое. Какое несчастье - знакомство с Цветухиным! Зачем Лиза согласилась пойти к нему за кулисы? Если бы не ссора с Кириллом, сейчас было бы легче. Конечно, было бы тоже страшно, но не так. Ведь Лиза давно готовилась к неминуемой встрече отца с Верой Никандровной. Она предчувствовала, что это будет миг решающий, роковой. Но разве можно было представить себе, что в этот миг она будет в разрыве - неужели в разрыве? с Кириллом и ей будет неизвестно, что с ним?

- Ах, как ты раскашлялась, - сказала Валерия Ивановна. - Это уж, наверно, театр, там всегда сквозняки.

- Да, театр, - сказал Меркурий Авдеевич, помешивая ложечкой в стакане, - чего только не выделывает театр? Представляет таких персон, какие ютятся по ночлежкам.

- Да, все стороны жизни показывает, - как будто не поняла Вера Никандровна.

- А к чему все стороны показывать? Человеку надобно преподать пример, чтобы он видел, чему следовать. Так и церковь Христова учит. А тут вдруг всяческую низменность выставляют - нате, мол, смотрите, как человек мерзок.

- Да, конечно, церковь и театр - разные вещи, - заметила Вера Никандровна.

Меркурий Авдеевич повел усами с видом превосходства и укоризны: до чего в самом деле люди могут договориться!

- Действительно, разные вещи! - произнес он, улыбаясь. - Ваш сынок, наверно, согласных с вами мнений придерживается? Интересно, как он вам отозвался о вчерашнем представлении?

- Он не мог мне ничего сказать о вчерашнем, - проговорила тихо Вера Никандровна.