Первые Романовы

Это было одним из последствий событий, продолжавших ослаблять положение шведов в Польше. В декабре 1655 года победоносная защита Ченстоховского монастыря, знаменитого места паломничества, осажденного ими, воодушевила поляков и создала мысль среди них сгруппироваться вокруг своего государя для освобождения родной земли. По обычаям страны, в Тишовце, в люблинском палатинате, образовалась «конфедерация» и она вызвала к жизни силы и средства, о которых до тех пор никто не подозревал. В конце 1657 года император Фердинанд решил заключить оборонительный союз, которого давно уже требовала энергичная Мария Гонзаго. Несколько позже его подписал Леопольд, изгнав шведов из Кракова. В то же время, умея быстро изворачиваться, курфюрст Бранденбурга также предложил свои услуги. В ноябре 1656 г., воспользовавшись замешательством Карла X, он освободился из-под его вассальства, доведя до одной только Вармии ту часть, которую он претендовал получить из польской земли. Потом, благодаря тому, что дела Швеции запутывались все более и более, двумя трактатами, заключенными в сентябре 1657 года в Велау и в следующем ноябре в Бромберге, воспользовавшись в свою очередь отказом Польши от своих сюзеренных прав и уступкой нескольких мест, – Эльбинга, Лауенбурга и Бутова – он отказался от союза со Швецией. И в итоге, не считаясь и теперь с моралью, он сыграл не плохую игру.

При всем том Польша должна была сама радоваться ходу дела. Таким образом облегченная с одной стороны, получив помощь с другой, она сейчас же освободилась от Ракочи, которому казаки испортили всю кампанию, вызванные в Украйну беспорядками, создавшимися на почве все более неустойчивой политики Хмельницкого. Немного спустя массовое восстание шляхты и местами самих крестьян начало утомлять войска Карла X. Как они ни были стойки, но и они не были в состоянии бесконечно выдерживать наступления всего вооружившегося народа. И удары, заставлявшие их поддаваться и уходить, являлись похоронным звоном для их украинского союзника. Оставшись без определенной идеи и без всяких ресурсов, среди различных веяний, оспаривавших его умирающую волю и в которых по самому ходу дела взяло перевес течение, враждебное Москве, т. е. той единственной державы, на которую он мог еще надеяться, Хмельницкий представлял уж собой всего лишь развалину; 27 июля 1656 г. (стар. ст.) он испустил дух.

По легенде, он был отравлен одним польским дворянином, прибывшим в Чигирин под предлогом получить руку одной из его дочерей. Обе его дочери были замужем. Если какой-либо яд и прекратил действительно его дни, то он был ему дан жестокою действительностью, заменившею для него его честолюбивые мечты. Москва, желая сделать себе послушным инструмент, сломавшийся в ее руках, также лелеяла до известной степени мечты, и опередила естественный ход вещей. Пробуждение должно было наступить сразу для всех, принимавших участие в этой исторической драме, и в Украйне особенно оно привело к жестоким разочарованиям.

Глава одиннадцатая Раздел

I. Наследие Хмельницкого

Рискуя, быть может, слишком утомить внимание некоторых моих читателей, я должен был на предыдущих страницах войти в немного сухие, хотя и необходимые, как мне кажется, подробности для выяснения проблемы, которая во многих отношениях и теперь еще носит характер современности. Отныне мое изложение становится уже более кратким, но и тут я не могу похвалиться, что смог избавить мой рассказ от того тяжелого впечатления, которое он получает неизбежно от излагаемых им событий. Он передает всецело их физиономию. История Украйны в последней четверти семнадцатого века представляет собой картину хаоса. Основу его составляют непрекращающиеся удары слепых сил. Ценою огромных усилий Москва добилась хоть частичной победы своей программы национального восстановления, но она могла победить хаос лишь пустотой, т. е. в некоторых пунктах только систематическим разрушением, а в других бесконечными отсрочками наиболее важных решений. Затруднения, встречаемые ею еще и теперь в этой части ее владений, происходят от этой же отдаленной причины.

Соединяя в себе все ужасы войны и народных восстаний, кризис 1648–1658 годов только вернул эту страну к ее первоначальной участи служить полем битв и хранительницей человеческих костей. В ней не создалось ничего прочного. Даже самая могила Хмельницкого, место которой было выбрано им в его милом Субботове, не долго почиталась.